Заветная победа - Шантель Шоу Страница 29

– Как скоро я смогу улететь?

Молоденькая девушка в форме, нисколько не смущенная требовательным тоном обращения, одарила ее приветливой улыбкой:

– Прошу прощения, мисс… Говард? – Она с интересом взглянула на посадочный талон и что-то передала по рации – на арабском, естественно. В ответ послышался столь же непонятный для Лекси ответ.

– Собираетесь в Лондон?

– Да, и мне совсем не хотелось бы пропустить пересадку!

– Не волнуйтесь. Воздушное судно сейчас готовят к полету. Это займет некоторое время.

– Что ж, спасибо, – поблагодарила она коротко, но напоследок все же пробормотала себе под нос парочку резких слов об уровне сервиса в Зенхабе.

В зале сидело всего несколько человек. Ни один из них не говорил по-английски и никак не реагировал на слово «Дубай». Несмотря на успокаивающие речи сотрудницы аэропорта, Лекси разнервничалась еще больше. Не может же она лететь совсем одна. Она развернулась и зашагала назад, к стойке информации.

– Мой рейс точно не отменили? Где остальные пассажиры?

– Идемте, мисс.

– Что? Куда?

– Изменились ворота, – ответила девушка. – Я вас провожу.

Лекси подозрительно сощурилась, но все же заспешила следом за ней наружу. Прохладный воздух с примесью паров авиационного топлива ударил в ноздри. Ни самолета, ни автобуса на улице не обнаружилось.

– Мне ждать здесь?

– Туда. – Девушка указала пальцем в кромешную темноту, в которой смутно угадывались очертания вертолета, и оставила ее совсем одну.

– Здесь какая-то ошибка, – произнесла Лек-си, но никто ее уже не слышал. – Я не думала, что это будет… «Августа Вестленд»?!

Глаза, привыкшие к сумеркам, просто не могли обманывать. После всех лет, что она отлетала на этой модели, ошибка просто исключена. Вертолет, который она видела перед собой, был точной копией того, за штурвалом которого она сидела, когда вытаскивала потерпевших из бурлящих морских вод Солента и впервые встретила Кадира, в день, изменивший ее жизнь. На нем же им двоим угрожали пистолетом, и тогда она поняла, что любит его.

Чем дольше Лекси вглядывалась в темный силуэт, тем отчетливей понимала, что это не просто похожий, а именно тот самый вертолет, но окончательно ее сомнения развеялись только тогда, когда дверца кабины распахнулась и оттуда выпрыгнул он.

Не узнать фигуру Кадира было также невозможно. Как по команде, площадку озарил яркий свет взлетно-посадочных огней, и она зажмурилась, а когда открыла глаза, он уже приближался, одетый в белоснежную робу и перетянутый золотым обручем ихрам, словно для торжественной встречи… или прощания.

Казалось, стук ее сердца заглушал шум вращающихся лопастей, и вместо того, чтобы броситься ему на шею, Лекси отступила назад. Между ними оставалось всего с десяток шагов.

– Трусиха! – выкрикнул Кадир, и голос его эхом пронесся над вертолетной площадкой: «Трусиха, трусиха, трусиха».

– Это неправда! – Она замотала головой, не отдавая себе отчета в том, что все еще пятится.

– Да? Тогда посмотри мне в глаза. – В мгновение ока он преодолел разделявшее их расстояние и резким движением сорвал с нее бейсболку.

Ветер подхватил копну золотистых волос. Она неловкими движениями откинула их назад, тяжело вздохнула и подняла взор.

– Скажи, что не любишь меня, – потребовал Кадир властно. Во взгляде черных, как ночное небо, глаз сверкали молнии. – После всего, что было между нами! – Голос его отдавал болью, но Лекси до сих пор не могла поверить, что это из-за нее.

– Ты же попрощался со мной навсегда, – парировала она, нервно переступая с ноги на ногу.

На краткий миг ей показалось, что он ударит ее, но вместо этого сильная мужская рука, пронесшаяся в нескольких дюймах от лица, аккуратно задвинула за ухо одну из непослушных прядей.

– Я был в ярости, – признался Кадир, – но, едва дверь захлопнулась, понял, что не могу потерять тебя навсегда.

– Почему? – растерялась Лекси.

– Потому что люблю, – просто сказал он. – И ты любишь меня, но упорно не хочешь себе в этом признаться. – Прежде чем она успела ответить, он прижал палец к ее губам. – Не нужно. Я все понимаю.

– Но ты ведь был рад, что я не беременна. Разве нет?

Дыхание ее стало прерывистым. Паника сковала тело, не давая пошевелиться.

– Рад? – усмехнулся он. – Я мечтал об этом ребенке!

– И поэтому сказал, что «все к лучшему»?

– Нет же, глупая. – Кадир улыбнулся и покачал головой. – Лучше не для меня. Я был так увлечен мыслями о наследнике, что совсем забыл о тебе и твоих чувствах. Как, должно быть, непросто, учитывая твое прошлое, было смириться с таким поворотом…

– То есть ты всерьез думал, что я буду меньше любить нашего малыша, оттого что он рожден вне брака?

Он молча взглянул на нее, и Лекси почувствовала, как тает ее сердце. Оказывается, она не единственная, кого преследовали призраки прошлого, но только он справился со своими: открыл ей сердце, невзирая на риск.

– Это событие должно быть запланированным, – проговорил Кадир, нежно сжимая ее подбородок. – Ведь кое-кто привык держать все под контролем.

– Ты это обо мне? – Щеки ее налились краской.

– О ком же еще, habibi?

– Просто я сама не своя, когда ты рядом. Какой уж тут контроль.

– Как это знакомо. – Он улыбнулся самой горячей из всех улыбок – той самой, что заставляла ее сердце трепетать. – Я был уверен, что устою перед соблазном, когда нанимал тебя, но с каждым днем все больше и больше желал. А когда этот подонок наставил на тебя пушку, понял, что переживаю за твою жизнь больше, чем за свою собственную.

– Я бы скорее погибла, чем позволила ему прикоснуться к тебе, – выпалила Лекси. Воспоминания о пережитом кошмаре до сих пор не давали ей спать по ночам, а она успела побывать и в более опасных ситуациях за время военной службы.

Кадир прижал ее к себе, и наваждение отступило. В его руках было так спокойно и надежно.

– Ты был готов отказаться от всего ради меня, – прошептала она, – а я не нашла в себе смелости просто признаться в своих чувствах.

– Только встретив тебя, я понял, что не смогу жениться на Халиме. Пусть это стоило бы мне трона. Все равно. Я был готов к браку по расчету, пока не познал истинной любви, потому что не любил до этого никого – кроме отца.

– И ты нарушил обещание, данное ему, – тоже ради меня. – С каждым словом она сознавала все отчетливей, какой идиоткой была, едва не совершив самую ужасную ошибку. Почему-то перед глазами всплыло веселое лицо сестры. Все эти годы она отталкивала Афину, виня ее и всех на свете в своих бедах, а винить нужно было только себя – за неумение и нежелание доверять людям.