Десять маленьких вдохов - К.-А. Такер Страница 29

– Как поговорила с Трентом?

– О, жизнеизменяюще.

Ощущение от прикосновения его пальцев еще не полностью исчезло с моих, и я не могла выкинуть из головы умоляющий звук его голоса. Неукротимое чувство вины легло на мои плечи. Я должна была ответить ему, а вместо этого позволила Нэйту вышвырнуть его, как пьянчугу.

Сейчас мне ненавистно было находиться в своей шкуре.

Еще несколько минут мы ехали молча. А затем Шторм прервала тишину совершенно прямым нападением.

– Кейс, что с тобой случилось? – Зубы мгновенно сжались, я была не готова к этому, но она продолжила: – Я все еще совершенно тебя не знаю, хотя сама полностью обнажилась перед тобой. Буквально. Я надеялась, что ты доверишься мне и сделаешь то же самое.

– Хочешь, чтобы я покрутилась на обруче и сняла топ? – пошутила я бесцветным голосом. Я знала, что она не это имела в виду.

– Я спросила Ливи, но она мне не ответила. Сказала, что ты сама должна это сделать, – произнесла она тихо, словно знала, что вообще не должна была спрашивать Ливи.

Внутри у меня все упало.

– Ливи понимает, что не следует рассказывать кому-либо мои секреты.

– Тебе надо начать разговаривать с кем-нибудь, Кейси. Только так станет лучше.

– Лучше не станет, Шторм. Только так.

«Из мертвых не возвращаются». Я пыталась сдержать холодность, но она все равно просочилась в мой голос.

– Я – твоя подруга, Кейси, нравится тебе это или нет. Может, я и знаю тебя всего несколько недель, но я доверилась тебе. Я доверила твоей сестре свою пятилетнюю дочку, пригласила тебя к себе домой, нашла тебе работу. Не говоря уж о том, что ты раскладывала мое нижнее белье и видела меня голой.

– И все это, не дав тебе своего номера. Ох, парни в моем спортзале будут так мной гордиться.

Мы въехали на парковку перед домом, и я уже нетерпеливо нашаривала дверную ручку: джип подруги уменьшился до размеров давящей на психику консервной банки-исповедальни.

– Я хочу сказать, что я не идиотка. Я не веду себя так со всеми подряд. Но в тебе есть что-то такое, я вижу это с самого первого дня. Как будто ты борешься сама с собой. Каждый раз, когда крошечная часть тебя настоящей прорывается наружу, ты заталкиваешь ее подальше. Скрываешь ее. – Ее голос был таким мягким, но все равно от него меня бросало в холодный пот.

«Настоящая я. Кто это?» Все, что я знала, так это то, что со дня переезда в Майами все мои тщательно созданные защитные укрепления были атакованы со всех сторон. Даже Мия со своими беззубыми улыбками умудрилась пробраться через трещины в моих доспехах. Неважно, сколько раз я говорила себе, что мне наплевать, я начала замечать, что мое сердце бьется немного быстрее, а плечи поднимаются немного выше, когда я заставляю себя смеяться.

– Тебе не надо рассказывать мне все, Кейс. Не все сразу. Но почему бы не по одной вещи каждый день?

Я потерла бровь, пытаясь придумать, как выкрутиться. Последний раз, когда я оттолкнула ее, я думала, что Шторм бросит эту затею. Но она просто ждала подходящего момента. Что, если сейчас я выскочу из машины? Может быть, этот момент станет поворотным для нашей дружбы? Может быть, она полностью спишет меня со счетов, если я опять выкину нечто подобное. У меня засосало под ложечкой, и я поняла, что это будет меня беспокоить. И Ливи. Это полностью раздавит ее, а я не могу позволить, чтобы это случилось. Я слышала в голове голос Ливи: «Попробуй». И знала, что мне придется. Ради Ливи.

– Четыре года назад мои родители, парень и лучшая подруга погибли в аварии по вине пьяного водителя.

Последовала долгая пауза. Мне не нужно было даже смотреть, чтобы знать, что по щекам Шторм струятся слезы. Плачущие люди меня больше не волнуют. Я надолго отключила этот слезоточивый переключатель.

– Мне так жаль, Кейси.

Я кивнула. Все извиняются, не знаю почему. Они не были теми сволочами из другой машины.

– Ты помнишь что-нибудь об этом?

– Нет, – солгала я.

Шторм не надо было знать, что я помню каждое мгновение, проведенное в капкане искореженной «Ауди». Не надо было знать, что я слышала шипящий звук последнего маминого выдоха, звук, который преследует меня каждую ночь. Или что по одну сторону от меня изломанное тело моей подруги Дженни было впрессовано в боковую дверь, а по другую – моя рука была поймана в ловушку в ладони моего бойфренда, и я чувствовала каждый градус покидающего его тело тепла. Что мне пришлось сидеть в машине, без движения, окруженной телами тех, кого я любила, в течение тех часов, пока спасатели изо всех сил старались вырезать меня из нее. Я не должна была выжить.

Я не знаю, кто позволил мне жить.

Мягкий голос Шторм вытащил меня из задумчивости.

– Ты была за рулем?

Я повернулась, чтобы посмотреть на нее.

– Ты думаешь, я бы здесь сидела, если бы вела тогда машину?

Она вздрогнула.

– Извини. Что случилось с пьяным водителем?

Я уклончиво пожала плечами, глядя прямо перед собой.

– Он умер. С ним в машине было двое друзей. Один тоже погиб. Один остался целым и невредимым. Этот парень где-то здесь, живет своей собственной жизнью, – ответила я, мои слова сочились горечью.

– Ты его когда-нибудь встречала?

– Никогда, – прошептала я.

Правда заключалась в том, что я приложила все усилия, чтобы ничего о нем не знать. О всех о них. Я хотела, чтобы они не существовали. К несчастью, я увидела их имена в страховых документах, которые меня заставили подписывать. Эти имена сделали их реальными, и их словно выжгло на подкорке, так, что я не могла их забыть. Они были тремя реальными людьми.

Реальными людьми, которые убили мою семью.

– Господи, Кейси, – она шмыгнула носом. – А ты была на лечении?

– Это что, испанская инквизиция? – рявкнула я.

– Я… извини.

Машину заполнили звуки приглушенных рыданий. Шторм пыталась сдержать их, быть сильной, это было заметно по тому, как она втягивала воздух.

Моя ярость превратилась в вину, и я прикусила губу. Сильно. Медный привкус крови покрыл язык. Шторм была самой добротой по отношению ко мне, а я – настоящей стервой.

– Извини, Шторм, – выдавила я. Хотя я и действительно чувствовала раскаяние, мне все еще сложно было произнести эти слова.

Она протянула руку к моей, но, вспомнив, положила ладонь на мое предплечье.

Этого маленького жеста хватило, чтобы растопить мою ледяную защиту, и я сбивчиво заговорила:

– Я была в больнице и на реабилитации почти год. Меня посещали врачи. Хотя не так уж и часто. Очевидно, надеясь, что лекарства, превращающие меня в зомби, и ежедневные прослушивания «Кумбая» [18]решат мои проблемы. Когда меня выписали, тетя настояла, чтобы я побеседовала с духовниками из ее церкви. Они предложили, чтобы она поместила меня в серьезную реабилитационную программу, потому что я – сломленная молодая женщина, полная ярости и ненависти, которая может нанести вред себе и окружающим, если дать этому волю, – последнее предложение я повторила практически слово в слово, цитируя их. Моя тетя оставила на ночном столике Библию в качестве ответа на это. С ее точки зрения, чтение Библии налаживало все.