Ты полюбишь вновь - Марджори Льюти Страница 29

— Но тебе Мэнди помогала, — отметил Пип.

— Да, и я этого не забыл, — кивнул Саймон.

После этого Пип позволил уложить себя спать, подоткнуть со всех сторон одеяло, и Мэнди увидела, что он заснул прежде, чем она включила ему ночник.

Саймон ждал ее внизу.

— Идите выпейте чего-нибудь, потом я отвезу вас назад, — сказал он и повел ее в свой кабинет, не дожидаясь ответа. — Это вас подкрепит. — Он наливал ей что-то в бокал из стеклянного графина. И вдруг воскликнул: — Воды нет! Вот я задам этой миссис Доббин!

Он пошел на кухню. Мэнди, оставшись одна, стала рассматривать гравюры и рисунки, висевшие на стенах. Что угодно, лишь бы не эта ужасная сцена в темном саду, которая так и стояла у нее перед глазами.

— Нравятся?

Она не заметила, как вернулся Саймон.

— Мне… нет, не очень. Военные гравюры такие мрачные. Но мне нравятся вот эти, фантазии. Подсолнечник с солнцем и пляж в Димчерче…

— Ага, вот как! Я, кажется, не приглашал искусствоведа в свое скромное холостяцкое жилище.

Она вспыхнула:

— Ну что вы, я вовсе не то имела в виду. Просто в свое время много бродила по галереям. Это было недорого и приятно.

— А кому еще из современных художников вы отдаете предпочтение, кроме Нэша?

Она кинула на него осторожный взгляд, но в серых глазах сейчас не было насмешки. Мэнди подумала: «Он старается меня отвлечь… от той сцены, что мы видели… какой милый».

— А… — Она задумалась. — Моне, конечно, с его чудесным цветом. Дафи. Он такой яркий и веселый. Пауль Клее довольно мил, эти его грустные маленькие человечки…

Он одобрительно кивал в такт ее словам, пока она по пальцам перечисляла имена.

— А Пикассо? — напомнил он.

Но Мэнди отрицательно покачала головой:

— Нет, терпеть его не могу.

Саймон тихо улыбнулся:

— Я так и думал. Однако я думаю, вам должны понравиться некоторые его работы. У меня есть альбом репродукций, как-нибудь покажу вам. А теперь будьте умницей и допивайте свой бокал.

Она залпом выпила то, что он ей протянул, и напиток обжег ей горло.

— Хотите придать мне мужества?

— Время от времени нам всем это бывает нужно, — сказал Саймон просто, ставя на поднос оба стакана.

Мэнди посидела не двигаясь. «Возвращаться! — думала она. — И снова видеть Робина и ту девушку! Нет, это невыносимо!»

— Наверное, с моей стороны это трусость, — слабо проговорила она, — но что, если я попрошу вас отвезти меня прямо домой?

Саймон ответил не сразу. Потом спокойным голосом, безо всякой интонации сказал:

— Полагаю, головная боль до сих пор может служить уважительной отговоркой для дамы. А трусость тут вовсе ни при чем, если учитывать обстоятельства. Я извинюсь за вас перед хозяевами.

— Вы очень любезны, — прошептала Мэнди, когда за ними захлопнулась парадная дверь и они шли к машине.

Он молча сел за руль, включил зажигание и передние фары и только тогда ответил — так сердито, как никогда еще с ней не разговаривал:

— Я бы сделал гораздо больше. Я бы сшиб этому парню голову. И с огромным удовольствием, по одному только вашему слову, Мэнди. Но разумеется, этого слова я от вас не услышу.

Вопрос был явно риторическим и не требовал ответа, да Мэнди и не могла говорить.

Машина остановилась перед фермерским домом. Все его окна были темными. Саймон помог ей выйти, подождал, пока она открыла дверь, потом коротко кинул «Доброй ночи», сел и уехал. Она смотрела, как красные огоньки исчезают вдали, затем почти на ощупь повернулась и вошла в дом.

На следующее утро Дик зашел на кухню с довольно мрачным видом. Было около десяти часов утра.

— А где Мэнди?

Эйлин повернулась к нему от плиты:

— Она осталась лежать у себя в комнате. У нее все еще голова болит. А что такое, Дики, что-то случилось? — Она быстро подошла к мужу.

— Да уж, случилось. Я только что виделся с Саймоном. Представляешь, этот парень, Марш, уехал вместе с этой девицей Рандт. Так что ты в конце концов оказалась права, Эйлин.

— Мэнди… бедная Мэнди! Дик, какой ужас! — Она села, вернее, упала на ближайший стул. — Хуже просто быть не может. Вот бы мне с ним сейчас поговорить. Я бы… я бы его…

— Да, и я тоже, — подхватил Дик, глянув на свои большие руки.

— Расскажи, а что именно произошло и откуда ты все узнал? — принялась расспрашивать Эйлин.

— Старик Рандт прибежал с утра к Саймону за советом, что делать. Судя по всему, они сбежали на рассвете, на машине Вирджинии… у нее полугоночная машина. Вирджиния оставила у себя в спальне записку, довольно, надо отметить, бессвязную. Похоже, у нее голова забита всякими романтическими бреднями, в духе рыцарских романов. Папаша Рандт рвет на себе волосы, а жена валяется в обмороке.

— Но… но ведь они не могут так просто взять и пожениться? По-моему, сейчас моментальные браки вне закона.

Дик пожал плечами:

— Откуда мне знать? Но по-моему, Робина Марша это меньше всего волнует. Он наверняка знал, что их так быстро не поженят. Тем более, что девчонка — американка, это еще больше осложняет дело. Но я тебе скажу, у американцев довольно строгие взгляды. О да, я знаю, они очень спокойно смотрят на развод, но дело в том, что до развода надо еще пожениться.

— Да, — рассеянно кивнула она. — Я все думаю о Мэнди. Как она это воспримет? Для нее это будет такой удар. Она ведь столько лет жила одним Робином. Это убьет ее наповал.

Дик набил трубку табаком и тщательно размял его.

— Может быть, ты ее плохо знаешь. В ней есть стержень. Не думаю, что она так легко падет духом.

Эйлин ударила кулаком по столу:

— Но я одного не могу понять… почему это случилось именно сейчас? То есть я хочу сказать, Мэнди ни за что не стала бы навязываться мужчине против его воли. Робин мог бы все ей выложить начистоту. В конце концов, все эти тайные ночные бегства с возлюбленным он-то сам ни в грош не ставит. Наверное, что-то такое произошло, что подвигло его на это.

Он пожал плечами:

— Может быть.

Эйлин подошла к нему и прижалась щекой к его пиджаку.

— Придется мне пойти и все ей рассказать, — вздохнула она, — обязанность не из приятных.

Дик обнял ее одной рукой и притянул к себе:

— Я знаю, милая моя, я все понимаю. Но все равно кто-то ей должен будет рассказать, и думаю, ей будет легче узнать все от тебя.

Мэнди тихо стояла у окна в своей комнате, когда Эйлин постучала и вошла. Так непривычно было видеть Мэнди с опущенными плечами, что у Эйлин дрогнуло сердце.