Сильнее всего - Пегги Уэйд Страница 29

– Я сам займусь этим. – Он подтянул покрывало на теле друга.

Мак снова ухмыльнулся:

– Ревнуешь? Адам поднял бровь:

– К тебе? И не надейся. Ты забыл, я знаю твои плутовские замашки. Я просто защищаю невинность от пристрастий твоей презренной натуры.

Мак довольно захихикал:

– Как скажешь, друг мой. Как скажешь! Это напоминает мне тот случай, когда мы остановились в той таверне под Редингом. Там была восхитительная девчонка, брюнетка, кажется. Насколько я помню, мы оба...

– О, заткнись и умри!

– Думаю, я хотела бы услышать эту историю, – сказала Ребекка.

– Нет, не хотели бы, – отрезал Адам.

Как корабельный колокол, голос Эдварда эхом раздался под сводами склепа, прекратив их перепалку. Мак подмигнул и едва успел опустить голову на маленькую красную бархатную подушечку, как послышался звук шагов по каменному полу. Ребекка устроилась рядом с Маком, белый носовой платок был ее единственной опорой. Адам отошел в дальний угол, самую темную и незаметную часть склепа, и ждал. В конце концов, он ведь не мог пропустить свои собственные похороны.

Эдвард вошел первым, за ним Дарвин Паттерсон, местный судья; щеки последнего были так же круглы, как и в день отъезда Адама во Францию. Следом появились Дженет и Мириам, рука об руку, за ними викарий. Все столпились у порога, как будто ожидая какого-то знака.

Отступив в сторону, Уинком посмотрел на Паттерсона.

– Делайте свое дело, – сухо распорядился он. Паттерсон, повернувшись, заметил Адама.

– Кто вы? – спросил он.

Адам согнулся в глубоком поклоне:

– Фрэнсис Коббалд.

– А кто это такой?

Эдвард встал рядом с Паттерсоном.

– Если хотите знать, это чертов поэт, которому моя дочь собирается покровительствовать в Лондоне. – Качая головой, он добавил: – Заставляет отца задуматься, где он ошибся.

Ребекка склонила голову на плечо Мака и всхлипнула. Паттерсон еще раз взглянул на Адама и повернулся к Эдварду:

– Что это с девушкой?

– Видите ли, – мягко сказала Мириам, – лорд Керрик был ее первой любовью. Они даже собирались пожениться. Она просто безутешна. Вы, конечно, понимаете. Не знаю, простит ли она когда-нибудь своего отца.

– Тише, Мириам. Это его не касается. Кроме того, Хоксмор был шпионом. – Эдвард похлопал Паттерсона по плечу: – Приступайте, здесь чертовски холодно.

Как будто по подсказке, Дженет прижалась теснее к Мириам. Она играла свою роль великолепно, без единого намека на реальные обстоятельства.

– А где же цветы? Как тебе не стыдно, Эдвард! Бедный мальчик, предатель он или нет, заслужил хотя бы цветы. У моего Реймонда, благослови Господи его душу, были сотни цветов.

Пока Дженет бормотала что-то о красных розах, Ребекка сжала руку Мака и зарыдала снова. По мнению Адама, она была гораздо ближе к нему, чем было необходимо. Он подавил порыв выйти вперед и убрать ее руки. Не очень умный ход, решил он, для человека, считающегося мертвым.

Откашлявшись, Паттерсон встал в двух шагах от каменного постамента, наклонился и заглянул через плечо Ребекки.

– Ей-богу, похоже, это граф. Вы сказали, что застрелили его?

– Прямо в сердце, – гордо заявил Эдвард, как если бы убил на охоте кабана. – Я очень хороший стрелок. – Адам не мог видеть его лица, но подумал, что Эдвард наверняка ухмыляется. – Досадно, испортил ковер в комнате наверху. Я принял его за простого вора. Я думаю, что сэкономил Англии расходы на виселицу для парня.

– Это ужасно! – Ребекка всхлипнула, уткнувшись лицом в платок.

Викарий, согбенный от старости, волоча ноги, приблизился к Паттерсону. Из-за своего маленького роста он заглянул поверх локтя Ребекки и икнул.

– Да, он действительно похож на графа.

– А что, вы думаете, я вам обоим говорил? – проворчал Эдвард. – Теперь, когда мы все подтвердили личность этого человека, возможно, мы могли бы сказать несколько слов. – Он взглянул на викария.

«А вот это уже интересно», – подумал Адам. Викарий видел, как он рос от младенца до мужчины, и принимал прошлые щедрые пожертвования Адама приходу с ликованием. Разумеется, ему есть что сказать. Викарий несколько раз причмокнул губами, провел рукой по лицу и еще раз икнул.

– Пусть благословенный Господь смилостивится над этой бедной, заблудшей душой. Аминь. – Он повернулся: – А теперь, я думаю, мы можем еще выпить бренди, если вы не против.

И это все?! Адам хотел закричать. Хотя это было совершенно нелогично, он хотел по меньшей мере несколько добрых слов. Черта с два он позволит викарию произносить молитвы над его телом.

Ребекка всхлипнула еще несколько раз, ее плечи вздрагивали. Мириам осушила ее щеки своим платком, в то время как Дженет продолжала упрекать брата за его черствость. Посмотрим, принесет ли она цветы на его собственные похороны!

Явно удовлетворенный, что процедура окончена и дело сделано, лорд Уинком хлопнул в ладоши, чтобы собрать всех у двери.

Потирая подбородок, Паттерсон остановился перед Адамом:

– Вы знали графа?

– Не имел удовольствия. До его смерти, разумеется.

– Разумеется, – кивнул Паттерсон. – Почему вы приехали сегодня?

Похоже было, что судья в конце концов решил-таки выполнить свою работу. Не дрогнув, Адам вытащил из кармана маленькую табакерку.

– Я редко имею возможность присутствовать при завершении чьей-либо жизни. Говорят, жизнь есть смерть, а смерть есть жизнь, и в смерти мы находим славную жизнь. Конечно, сначала нам приходится жить.

Как и подразумевалось, Паттерсон совершенно сконфузился. Он покачал головой и подошел к Эдварду:

– Я понимаю, что вы имели в виду, сэр.

– Ну, теперь мы закончили? – спросил Эдвард.

Никто не ответил, что Уинком расценил как согласие. Он повел всех вверх по лестнице, как было условлено. Ребекка отказалась пойти, что подлило масла в ворчание ее отца по поводу дочернего непослушания. Викарий просто спросил, не нальют ли ему еще бренди перед отъездом.

Адам и Ребекка стояли в молчании, пока голоса удалялись и наконец совсем не стихли. Он подошел к Маку и хлопнул друга по руке:

– Ты хорошо сыграл!

Открыв один глаз, Мак ухмыльнулся, открыл другой и сказал:

– Конечно, хорошо. А чего вы ожидали?

Когда Ребекка обняла Мака, Адам подбоченился:

– Отличное приветствие, а он всего-то и делал, что лежал здесь и держал рот закрытым.

Ребекка склонила голову набок и закусила губу в совершенно очаровательной манере.

– А как насчет моего представления?