Когда не нужны слова - Ли Бристол Страница 29

Австралия, Сидней Апрель 1822 года

Как только Мадди вошла в комнату, Льюис Келп немедленно вскочил на ноги. Ему было пятьдесят лет, он был вполне счастлив в браке и знал Мадди с тех самых пор, как она приехала из Англии; она росла на его глазах, но он, как и любой мужчина, не мог устоять перед ее обаянием. Стоило ей войти в комнату, и он начинал потеть, как мальчишка.

Еще ребенком она была прехорошенькой, а став восемнадцатилетней девушкой, превратилась в настоящую красавицу. Даже в своем горе она была великолепна — возможно, даже больше. На ней было надето широкое черное траурное платье, скрывавшее фигуру от подбородка до кончиков мягких лайковых ботиночек. Ее единственным украшением была небольшая траурная брошь у горла. Даже на руках была надеты черные кружевные перчатки. С черными волосами, уложенными в строгую высокую прическу, с кожей цвета слоновой кости и огромными, всегда спокойными топазовыми глазами, она была неотразима.

Иногда Льюис, обладавший аналитическим складом ума, пытался определить, в чем заключается очарование Мадди Берне. Может быть, во всем виновата хроническая нехватка женщин в Сиднее, потому что, хотя она была, несомненно, привлекательна, на свете было немало женщин красивее ее. А возможно, дело было в том, что отец трепетно лелеял ее, как мог, оберегал ее здоровье от воздействия сурового климата и всячески охранял от грубых и неприглядных сторон жизни.

Однако он все больше и больше склонялся к тому, что загадка таилась в самой Мадди — была в ней этакая отстраненность, легкая печаль в обворожительных глазах, как будто мыслями она была где-то совсем в другом месте. Поразмыслив, Льюис решил, что именно в этом и заключалась ее притягательная сила: она обещала недостижимое. Но когда он воочию видел ее, то начисто забывал о своих умозаключениях, отчетливо понимая только одно: она прекрасна.

Он стремительно подошел к ней, протягивая руку:

— Мисс Берне, позвольте мне лично выразить вам свои соболезнования.

Мадди слегка пожала его пальцы затянутой в перчатку ручкой и слабо улыбнулась:

— Я знаю, что вы не раз заходили. Извините, я плохо себя чувствовала и не могла принять вас. Спасибо за заботу. Папа был бы рад.

— Ваш отец был хорошим человеком, — печально сказал Льюис. — Нам всем будет его не хватать.

— Да, — сказала Мадди, — он был хорошим человеком.

Она достала из рукава черный платочек, и Льюис испугался, что она разразится рыданиями. Но он плохо знал Мадди: она никогда не проявляла своих эмоций на публике и лишь слегка промокнула платочком шею, потому что в маленькой гостиной было очень жарко. Несмотря на траур, она держала окна открытыми, и комната была залита жарким австралийским солнцем.

— Я обещаю быть по возможности кратким. Не пригласите ли сюда слуг? — тихо сказал Льюис.

Когда собрались слуги и служащие таверны, Льюис уселся за письменный стол, принадлежавший некогда Маргарет Берне, и начал зачитывать последнюю волю Кэлдера Бернса. Мадди сидела, выпрямив спину и сложив на коленях руки, и делала вид, что внимательно слушает, хотя не слышала ни слова. Она знала, что Кэлдер был щедр со своими служащими, как и с ней.

Из-за жары в Австралии с похоронами не затягивали, поэтому все произошло так быстро, что Мадди и опомниться не успела. Кэлдер Берне умер во сне две ночи назад, вчера вечером его похоронили, а сегодня состоялся завершающий этап. Почему-то это казалось неправильным и несправедливым.

Кэлдер некоторое время болел, Мадди это знала, и ей следовало быть готовой к худшему. Но разве можно подготовиться к утрате? Она уже многих потеряла: Мадди, Маргарет, Джека Корригана. Все, к кому она привыкала и кому позволила стать частью своей жизни, исчезли, и теперь она оказалась совсем одна. Никого не осталось. Пустота настолько угнетала ее, что она даже не могла плакать. Она даже боли не чувствовала. Только одиночество.