Ловелас и скромница - Элизабет Бикон Страница 29

— Как он не понимал, что вами можно только гордиться?! — горячо воскликнула она, и Бен еще крепче прижал ее к себе.

— Да будь я мэром Лондона, отец перешел бы на другую сторону улицы, только чтобы не встретиться со мной, — с видимым безразличием заметил он, но у Шарлотты больно сжалось сердце от сострадания. — Однажды он даже прислал к нам своего законного сына и будущего наследника, чтобы тот получил злорадное удовольствие от нашего нищенского существования. Ведь мы с мамой ютились в одной крошечной комнатке и хватались за любую работу, чтобы платить за нее и хоть как-то прокормиться. Приятно вспомнить, как мы с Китом вышвырнули этого слюнтяя из дома. — Голос его смягчился при этом воспоминании. — Уверен, его мамаше пришлось отмывать его от грязи не меньше недели!

— А она знала, где он был?

— Она пришла вместе с ним, и, верите ли, Шарлотта, в жизни мне не приходилось видеть, чтобы знатная дама так бегала! Сначала мы расправились с ее щенком, а потом вернулись в дом и возмутились, что она еще продолжает осквернять собою воздух, которым придется дышать моей матери. Надеюсь, больше мне никогда не доведется испытывать такую ненависть к людям, которых я едва знаю. Эта ненависть долго отравляла мне душу, и, хотя именно она заставила меня доказать, что мы гораздо более достойные люди, чем они, я не хочу видеть ни их, ни моего проклятого отца!

— А вам не приходило в голову, что он мог не знать об их приходе к вам? — робко выступила Шарлотта в защиту лорда Пемберли. Что-то ей подсказывало, что, если в молодости маркиз хотя бы отчасти был таким смелым и сильным человеком, каким стал его сын, он бросил бы вызов своей семье, отказался бы от наследства и стал жить с женщиной, которую уверял в своей вечной любви.

— После смерти матери отец нашел меня и сказал, что хочет забрать к себе и растить вместе со своим карликом-недоноском. Оказалось, жена сказала ему, что мы спустили все деньги, якобы полученные от старого лорда в качестве вознаграждения, на вздорные прихоти моей матери и на удовлетворение моих ранних порочных наклонностей, потому и живем в такой нищете. Спасибо Киту, а не то я задушил бы этого… — Он с трудом удержался от грубого слова.

— Если бы вы убили собственного отца, у вас появились бы серьезные проблемы, — заметила она.

— Пожалуй, — согласился Бен со смехом, отчего у нее стало легче на сердце, и она почувствовала на макушке его легкий поцелуй. — Так или иначе, но, отказавшись от его благотворительности, я решил доказать, что он глубоко ошибается насчет меня, и вырасти дельным человеком.

— И вам это отлично удалось, мистер Шоу, — прошептала она, уютнее устраиваясь у него на груди.

— Такая похвала, да из ваших уст, мисс Уэллс? Да у меня голова закружится от самомнения, если вы вдруг перестанете смотреть на меня как на дикаря!

Шарлотта прыснула от смеха ему в жилет и поерзала, устраиваясь удобнее и радуясь тому, что больше нет надобности изображать его строгую судью.

— Еще раз так сделаете, дорогая моя, и скоро вы узнаете пределы моего самообладания, — предупредил он, в противовес своему намерению вызвав в ней искушение спровоцировать его.

Однако она достойно сдержала себя и подняла голову, чтобы видеть лицо Бена, когда он ответит на вопрос, который она собиралась ему задать. Но, конечно, ничего не увидела в этой непроглядной тьме, кроме слабого блеска его глаз.

— Вы действительно считаете отца своим врагом? — спросила она и почувствовала, как его мышцы сразу напряглись.

— Да, полагаю, он убедил себя, что просто хочет вернуть себе те деньги, которых его отец не давал нам, — помолчав, сказал он как можно более равнодушно.

— Но если подумать, это совершенно не имеет смысла, потому что противоречит предположению, что он не знал о бедственном положении вашей матери. Вы согласны?

— Или делает вид, что не знал.

— Но ведь это может означать, что за всей этой отвратительной историей стоит кто-то другой, разве не так?

— То есть, если он был неповинен в одном преступлении, следовательно, его нельзя винить и в других? Вы слишком великодушны, моя дорогая.

— Все-таки мне кажется, вы ошибаетесь. Разве может он не жалеть о том, от чего вынужден был отказаться, когда женился на такой злой и коварной женщине, родившей ему сына, способного с презрением относиться к людям только потому, что они бедны?

— И поделом ему, — безжалостно ответил Бен.

— Возможно — потому что он, безусловно, совершил ужасную ошибку, бросив вас с матерью. Но не могут ли за вашими последующими бедствиями стоять его жена, сын или даже старый лорд?

— Да он умер уже двадцать лет назад.

— Ну, дед явно ненавидел вашу мать и вполне мог передать свою ненависть к вам своему второму внуку.

Бен помолчал, потом покачал головой:

— Вы не знаете ни моего отца, ни моего младшего брата, который не отличается ни храбростью, ни хитростью, чтобы участвовать в нападении на наш корабль или принимать участие в других махинациях моего врага.

— Когда человек занимает важное положение, он и без этих качеств способен внушить людям страх и манипулировать ими, — возразила Шарлотта, содрогнувшись при мысли, что человек, когда-то использовавший свое положение против нее, от чего ее спас лорд Пемберли, оказался братом Бена. Наверное, лучше держать при себе этот пугающий вывод, пока они заперты в этой тюрьме и беспомощны в руках врагов Бена.

— К счастью, вы понятия не имеете о жестокости негодяев, с которыми, должно быть, имеет дело мой враг, — заметил он.

Шарлотта усмехнулась про себя и подумала: зло всегда остается злом, одето ли оно в пышный наряд или в жалкие отрепья.

— Имея возможность видеть, как работаете вы и лорд Карнвуд, я поняла, что не одна только физическая сила помогает вам в жизни. И поскольку я не настолько глупа, могу сказать, что у вас обоих есть черты характера, с которыми вам приходилось бороться, чтобы добиться успеха.

— Значит, вы считаете нас тоже способными на крайнюю жестокость? — сказал Бен, видимо задетый ее замечанием.

— Нет, но вы не смогли бы так высоко подняться, если вы были менее… Право, не знаю, как правильно выразиться.

— Менее внушительным, менее красивым и неотразимо привлекательным даже для самой проницательной леди — для леди, которая способна признаться в своем восхищении только под страхом смерти, я прав? Хотя я искренне надеюсь, что вы не восхищаетесь моим другом графом так же, как мною, — потому что в противном случае прекрасная Миранда выцарапает вам глаза, а мне придется вызвать на дуэль своего лучшего друга.

— А кто вообще сказал, что я вами восхищаюсь, мистер Шоу?

— Вы сами, моя дорогая, самая неукротимая из гувернанток мисс Уэллс, — усмехнулся он, мягко убирая со своей широченной груди ее руку.

— Значит, у меня неплохой вкус, — шутливо отвечала она.