Дитя феникса 2 - Барбара Эрскин Страница 29

– Мне неприятно видеть моего брата в таком состоянии перед лицом вашей милости. Я даже сперва не поверил, что он осмелился поехать вслед за своей женой и дочкой в Роксбург. Я имею приказ короля Генриха, повелевающий ему и леди Честер вернуться в Англию. В случае, если кто-либо из них не подчинится приказу, их ребенок, Джоанна, попадет под опеку короля.

В зале повисла напряженная тишина. Королева нахмурилась:

– У короля Генриха нет права повелевать в моем королевстве.

– Разумеется, мадам, но мой брат и его жена являются подданными короля Генриха, – возразил Роджер твердо.

– Они также подданные и моего сына, – сказала она, но уже не так уверенно.

– Думаю, вам следует отпустить их, ваша милость. – Роджер улыбнулся ей профессиональной улыбкой опытного придворного. – Шотландии не стоит вооружать против себя Генриха из-за такого пустяка. Я сам сопровожу их на юг.

Королева, несомненно, уважала его мнение. Как констебль Шотландии, он был одним из ближайших ее советников. Но до этого дня Мари даже не понимала, как сильно она ненавидит эту женщину. Видеть, как та трепещет перед этим пьяным скотом, ее мужем, – вот чего она так страстно желала. Она уже предвкушала наслаждение, которое эта парочка ей доставит. Но восстанавливать против себя Генриха Английского она не смела.

– Хорошо, – наконец согласилась она, – сопроводите их.

XXI

За два дня их трудного, затяжного пути Роберт ни разу не заговорил с ней. Он ехал позади всех, нарочито сторонясь брата и то и дело бросая злобные взгляды на Ронвен. Она отвечала ему не менее злыми, угрожающими взглядами. Время от времени он доставал из-под седла мех с вином, откупоривал его и, обнимая его рукой, щедро угощался из него.

На третью ночь они остановились в доме для гостей маленького аббатства, одиноко высившегося среди йоркширских болот. Их всех поместили в одну небольшую комнату под сводчатой каменной крышей. Они спали, завернувшись в плащи. Сопровождавший их отряд устроился во дворе, вместе с лошадьми.

Элейн лежала, подложив под голову переметные сумы, глядела в темный потолок и прислушивалась к звукам вокруг нее. Роберт громко храпел, пустой мех из-под вина валялся рядом. За ним спал его брат, завернувшись в плащ. Джоанна спала, прижавшись к Ронвен, которой пока что благополучно удавалось избегать встречи с Робертом. Элейн беспокойно зашевелилась. Спать на полу было жестко, огонь в очаге догорал, и, несмотря на теплые плащи, было холодно.

Элейн медленно поднялась. Осторожно, чтобы никого не разбудить, пошарила в сумке. Там на дне лежал ее талисман, феникс, завернутый в шелковый платок. Элейн спрятала его там, чтобы Роберт не увидел его на ее шее. Она достала подвеску и поднесла к глазам; потом долго смотрела, как играют грани даже при слабом свете угасающего огня, а затем надела цепочку на шею и опустила подвеску за лиф под платье, чтобы феникс покоился у нее между грудей – так она чувствовала, что Александр близко, он с ней.

Элейн сидела, обняв колени, и смотрела в открытую дверь. Перед ней черным силуэтом на звездном небе высилась церковь. Она ощущала сладкий аромат прохладной летней ночи, перебивавший запахи пота и пыли, которые исходили от лежавших рядом человеческих тел. Элейн неслышно поднялась и на цыпочках направилась к двери. Стражник пошевелился, но узнал ее и кивнул. Трава была холодная как лед и мокрая от росы. Элейн шла по ней, оставив позади дом для приезжих, направляясь к большой темной тени монастырского амбара. Позади нее, в доме, в объятиях крепких рук Ронвен, спала маленькая Джоанна. Теперь ей ничто не грозило, но что будет, когда они приедут к королю? Какие он отдаст повеления, когда оба де Куинси предстанут перед ним? Роджер уже строго наказал своему брату протрезветь, прежде чем явиться к королю, и Роберт улыбнулся и кивнул, давая понять, что так и сделает. Его цирюльник подстрижет ему бороду и волосы, его отмоют и умастят ароматными маслами; на него наденут новые одежды, – он уже заранее отдал распоряжения, чтобы все было готово к его приезду. Таким он предстанет перед королем – воплощением мужского достоинства, добропорядочным семьянином.

Так рассуждала Элейн. У нее оставался теперь только один способ избавиться от мужа. Она уедет из Фозерингея, вместе с детьми сбежит в Уэльс и укроется в горах. Роберт никогда ее там не найдет. Она потеряет все: доходы, собственность, титул, но она будет свободна, ее никогда больше не будут мучить бесконечные кошмары при мысли о том, что Роберт с ней сделает, как он с ней расправится, или о том, что он в пьяном исступлении вытворит со своими собственными дочерьми. Она закрыла глаза и замерла, вдыхая свежий ночной воздух.

Стоя в дверях дома, Роберт следил, как его жена удаляется в темноту. Руки его были сложены на груди, спиной он опирался о косяк, его пошатывало. Отлепившись от косяка, он зашел за угол дома и там облегчился, а потом последовал за Элейн. Роберт не старался шагать бесшумно, но она не слышала его. Он шел, утопая в высокой траве, ощущая, как холодная влага проникает под подол его плаща. Элейн, погрузившись в свои мысли, брела все медленнее. Перед глазами у нее было не бархатное йоркширское небо, а покрытые снегом вершины Ир-Виддфа. Там она будет жить; Оуэйн с Ливелином помогут ей укрыться в одном из горных замков, построенных ее отцом; там ее дочери будут расти на воле и ничего не будут бояться.

И вдруг Элейн увидела Роберта. Он стоял совсем близко от нее, уперев в бока руки, и улыбался, как ему казалось, обезоруживающе приятной улыбкой. Бежать было поздно.

– Наконец-то, – сказал он медленно и четко. – Наконец-то мы одни. Мне не хотелось переспать со своей женой у всех на глазах, это сковывает и портит удовольствие. – Он схватил ее за руку.

Она вырвалась:

– Пусти меня!

– Почему же? Ты моя жена. Перед Господом и законом ты принадлежишь мне.

– Нет. – Она попятилась, чтобы он не трогал ее. – Я никому не принадлежу, никому, никому.

– Теперь, когда твой шотландский король покинул тебя… – Роберт рванулся к ней, и ему удалось схватить ее за край плаща. Она попыталась вырваться, но потеряла равновесие. К тому же Роберт успел протрезветь, пока шел по холодной, влажной траве. Он обхватил ее и стал искать губами ее рот.

– Надо бы связать тебе руки, чтобы ты у нас сделалась послушной, так ведь? – пробормотал он, мусоля губами ее лицо. Его губы были мокрые и горячие, а дыхание отдавало прокисшим вином. – Надо бы напомнить моей прекрасной женушке, кто у нас хозяин. Тут у меня кое-что есть. Веревка, специально для тебя, чтобы ты была смирной. Тогда нам обоим будет хорошо.

Одной рукой он ее держал, а другой развязывал на себе кушак. Она билась и боролась в тихой ярости. Ее ногти вцепились ему в лицо, но он уже затянул толстую тесьму на ее кисти и, заломив ей руку назад, потянулся за второй рукой.

Внезапно в ночной тишине взметнулся холодный, пронизывающий до костей вихрь и разметал их в разные стороны. Роберт, лежа на траве, всматривался в темноту – там что-то было, что-то стояло между ним и Элейн. Какая-то фигура. Роберт дико закричал и бросился на нее, но промахнулся. Его кулак попал в пустоту. Там ничего не было, кроме ночной тени под яркими звездами. Оцепенение прошло, и Роберт опять рванулся вслед за Элейн. Ухватившись за веревку, которая волочилась за ней по земле, он с силой рванул ее к ceбe. Конечно, это все проклятое вино, вот и чудятся призраки, подумал он.