Лесная земляника - Сандра Мэй Страница 29

Он поцеловал ее медленно, осторожно, словно боялся спугнуть сидящую на ветке птицу. Сам себе показался грубым, большим, неловким… Трогал нежные плечи, осторожно водил пальцем по голубым ниточкам вен, ужасался своей нежности и таял от нее… Умирал от желания и сдерживал себя из последних сил, боясь испугать, обидеть, ранить…

А она и была птицей в его руке, только птицей доверчивой, непуганой, радостной. Ей было хорошо с ним, спокойно, и это спокойствие передалось и ему, и тогда луна, неожиданно прогнавшая дождь и тучи, взорвалась серебряным гейзером, залила все вокруг расплавленным холодным огнем, и стали невидимы на волчьих шкурах обнаженные тела, сплетающиеся в немыслимо прекрасном танце любви…

И дыхание становилось прерывистым, учащенным, а потом и вовсе закончилось, стало ненужным, и тогда Майра с глухим и счастливым всхлипом подалась мужчине навстречу сама, раскрываясь, словно цветок, доверчивая, хрупкая и отважная.

Он все время боялся причинить ей боль, попросту придавить ее — настолько хрупким оказалось в наготе тело девушки. И только когда страсть ослепила его, выгнала наружу зверя, сидящего в глубине души каждого человеческого существа, только ощутив свою власть над женщиной и то, с каким восторгом женщина этой власти подчиняется — только тогда он стал яростным и неудержимым, сильным и побеждающим, только тогда овладел ею, и уже на самом излете страсти не сдержал счастливого крика и зарылся пылающим лицом в прохладный водопад ее светлых локонов…

А потом сквозь туман и затихающую бурю любви пробился не то тревожный, не то насмешливый шепоток, услужливо указавший на одно обстоятельство.

Обстоятельство это являлось последним и неоспоримым доказательством того, что Майра Тренч никогда не рожала ребенка.

* * *

Кларенс приехал в Лондон, заскочил в свой офис, где еще с холостяцких времен был у него свой закуток с душем и старым диванчиком, покрытым клетчатым пледом. Торопливо принял душ, налил себе громадную кружку растворимого кофе, черного и душистого, повалился с ногами на диван и набрал номер Милли Донахью.

— Миллисент! Только не говори, что ты спишь!

— Кларенс, матери, обремененные детьми, вообще не спят. Они лишь преклоняют голову на жесткую подушку, когда им совсем уже невмочь… Ладно, оставим этот тон. Я не сплю, но мой муж в данный момент смотрит на меня с глубоким недоумением и, я бы сказала, легким подозрением, которое так ему идет.

— Почему это идет?

— Потому что он становится похож на грубого и необузданного дикаря, а всем женщинам иногда очень хочется, чтобы рядом хоть ненадолго оказался грубый и необузданный дикарь. Точнее, просто ненадолго. Без всякого «хоть». Чего тебе надо?

— Миллисент, держи мужа. Сейчас он и вовсе захочет тебя убить. Мне нужно, чтобы ты провела меня по стрип-барам и пабам на том берегу Темзы.

— В лавровом венке, с обнаженной грудью и тирсом в руке?

— Форма одежды на твое усмотрение, дорогая, но я бы — как человек семейный — предпочел что-нибудь скромное.

— Кларенс, если я сейчас скажу мужу, что ты зовешь меня на Тот Берег прошвырнуться по стрип-барам и пабам, он меня совершенно точно не поймет. Вон он, головой кивает. Не пойму, мол…

— Милли, послушай меня внимательно и хорош прикалываться, ладно? Помнишь наш разговор насчет того, что ты видела в одном из баров Клэр Дэвис?

— Это тыщу лет назад?

— Не тыщу, а шесть-семь, не больше. Мы с тобой часто встречаемся.

— Кларенс, ты сейчас серьезно?

— Абсолютно. Джон Фарлоу вернулся из Штатов и привез с собой невесту. Я собрался его поздравить, как вдруг узнал, что ее зовут Клэр Дэвис.

— И ты хочешь расстроить свадьбу лучшего друга?

— Я хочу, чтобы мой лучший друг не выглядел дураком. К тому же он сам меня попросил.

— Шпионить за своей невестой? Очень мило.

— Милли, это не шпионаж. Это, если хочешь, тайное расследование. К тому же он и без того уже не собирается выходить за нее… то есть жениться! Просто во всем этом деле есть некоторые странности. И замешана в нем некая рыжая девица.

— Кларенс, ты считаешь, что я знаю в лицо всех проституток с Того Берега?

— Ну… ты же… социолог…

— И ты совершенно правильно считаешь! Мои девицы трудной судьбы кормят меня не первый год. Я уже два гранта получила на свои исследования…

— Потом расскажешь, ненаглядная моя! Сейчас ответь: ты мне поможешь?

— Ладно. Когда это нужно сделать?

— Завтра! С утра.

— С утра бесполезно. В тамошних заведениях несколько превратное представление о распорядке дня. Там с утра можно застать только докеров и барменов. Девицы просыпаются ближе к пяти.

— Но мы ведь не знаем в точности, кого мы ищем. Имеет смысл расспросить барменов, и тогда к пяти мы будем искать уже конкретного человека…

— Кларенс! Вполне возможно, мы ее не найдем! Ведь семь лет назад…

— Не семь!

— Хорошо, шесть.

— И не шесть. Милли, Клэр Дэвис встречалась с этой подругой неделю назад. Совсем недавно. А до этого жила в Америке. Стало быть, искала она ее по старым адресам и прежним связям.

— Неплохо, Ватсон. Но слабовато.

— Милли, у меня есть некоторые подробности, но о них завтра.

— Не хочешь раньше времени продавать секрет?

— Не хочу, чтобы твой муж и в самом деле меня убил. Итак, завтра во сколько?

— В час. На мосту Блэкфраэрс. Я буду в летном шлеме, и в зубах у меня будет гвоздика…

— Хорошо, в таком случае я не стану отстегивать парашют. Милли, ты лучший социолог в мире.

— Иди к черту, разрушитель семейного счастья.

— Я извинюсь перед твоим мужем и подарю ему настоящее шотландское виски.

— Он обрадуется, хотя я имела в виду разрушенный брак Джона Фарлоу и Клэр Дэвис. До завтра, балабол.

— До завтра, балаболка.

* * *

Джон лежал, ошеломленно пялясь во тьму и лихорадочно гладя плечи Майры. Он переживал разом несколько сильных ощущений и потому все пытался выделить среди них главное, но ничего не получалось.

Бедная девочка… Моя девочка… Почему же она мне ничего не сказала… Зачем же я столько лет… Но тогда что это все значит?

И он задал самый идиотский из всех возможных идиотских вопросов:

― Почему ты не сказала…

А Майра Тренч отреагировала так, как и должна реагировать женщина, которая только что получила неоспоримые доказательства того, что она любима и желанна. Она захихикала. А потом быстро вывернулась из рук Джона и оказалась на нем сверху. В таком положении он очень отвлекался и потому решительно подтянул себя к дивану и сел, оперевшись на него плечами. Майра в результате оказалась сидящей верхом лицом к нему. Это уж и вовсе никуда не годилось.