Дочь Клеопатры - Мишель Моран Страница 29

Смысл краткого, написанного иероглифами послания был ясен как белый день. Если только я проберусь в храм Иcиды, верховный жрец придумает способ вернуть нас в Александрию. Перед глазами снова встал храм Юпитера, в котором теснили друг друга сотни сенаторов, хохочущих, пьяных, орущих: «Io triumfe!» Если вся эта братия приглашена сегодня на виллу к Октавиану, пожалуй, мне и удастся как-нибудь улизнуть. Разумеется, в одиночку. Если мы с Александром оба исчезнем, быстро поднимется шум, а нужно еще успеть переговорить со жрецом. И потом, брат ни за что не одобрил бы моего решения…

Захлопнув альбом, я дождалась возвращения Галлии, а потом как бы ненароком спросила:

— Скажи-ка, нет ли в Риме храма Исиды?

Та смерила меня очень долгим взглядом, потом собрала мои волосы в пучок, прикрыла их париком и ответила:

— Есть, на Марсовом поле. Это за городскими стенами. Но лучше туда не ходить, — предостерегла она. — Хозяйка этого не одобрит.

— Почему?

Рабыня изящно повела плечом.

— Хозяйка поклоняется римским богам. Иноземные для нее — ничто, пустой звук.

— Значит, когда ты попала в Рим, — тихо спросила я, — то утратила веру предков?

Галлия презрительно фыркнула.

— Веру нельзя утратить. Римляне могут разбить наши статуи, — прошептала она, — могут заменить их изваяниями Юпитера и Аполлона; боги останутся здесь. — Галлия прикоснулась к моей груди. — И здесь. — Она указала в пустое пространство между нами. — Артио [14]вечно будет хранить меня.

В купальню вошла Октавия, за ней проскользнули Александр и Марцелл в церемониальных передниках и венцах фараонов.

— Ну что? — улыбнулся Марцелл. — Похож я на египтянина?

На его шее сверкал ослепительный золотой воротник.

— Откуда?.. — воскликнула я, вскочив со стула.

— Дядя прислал из Александрии. Это сделано специально для меня.

Я пригляделась к воротнику, испещренному серебряными иероглифами, и прочитала сбоку имя представителя девятнадцатой династии фараонов.

— Ты уверен, что не надел украшение мертвеца?

Октавия в ужасе прикрыла рот ладонью.

— Если он из гробницы…

— Твой брат никогда не полезет в чужую гробницу: испугается карающей молнии, — возразил Марцелл. — Его чертог сверху донизу весь забит амулетами. Думаешь, дядя станет рыться в проклятых песках?

— Не станет, — легко согласилась Октавия.

Я в этом сомневалась. Люди Цезаря могли выдать краденое за искусную подделку, чтобы избавить себя от лишних забот. Да и в конце концов, разве Октавиан не снял кольцо с холодного пальца Александра Македонского?

Марцелл, хитро подмигнув, прибавил:

— Такая хорошая вещь не могла быть сделана тысячу лет назад. Готовы?

Он взял меня под руку. Брат последовал за нами.

— Значит, в Риме вот так представляют себе египтян? — уточнила я. — В церемониальных передниках и нагрудных украшениях?

— А еще в золотых венцах и браслетах, — подхватил племянник Цезаря.

Александр вытянул перед собой немес — льняную головную повязку с голубыми и золотыми полосками.

— Такого у нас лет триста уже никто не носит.

— Ну, древние обычаи время от времени возвращаются, — предупредил Марцелл.

И что же? Сотни сенаторов, собравшихся на вилле Октавиана, были в похожих коронах! Да еще и с дутыми блестящими браслетами на руках. Что касается дам, то они напялили на запястья золотых змеек, а на головы — короткие черные парики ровно до подбородка. Вопреки заявлению Октавиана о том, что римлянам надлежит одеваться по-римски, все были рады подражать египтянам и египтянкам — хотя бы ради шутки и в честь сегодняшнего триумфа.

— Юлия! — радостно крикнул наш спутник.

Девушка подошла к нам через сад, уставленный обеденными кушетками и столами, и я услышала восхищенный вздох Марцелла. Солнечные лучи просвечивали сквозь ее длинный белый хитон. «Вот погоди, застанет тебя отец в таком виде», — мысленно позлорадствовала я.

— Ты просто египетская царевна, — промолвил племянник Цезаря. — Правда, Селена?

Юлия впилась в меня темными сверкающими очами.

— Вылитая египтянка, — солгала я.

Девушка повернулась к Марцеллу.

— Слышал последнюю новость? — Она щелкнула пальцами, подзывая раба, и взяла с его блюда самую большую чашу с вином. Затем протянула ее собеседнику, намекая, что мы с Александром здесь лишние. И беззаботно проворковала: — Отец намерен построить собственный мавзолей.

— Простите, — сказала я. — Пойду посижу с Октавией. Перед уходом брат успел поймать меня за руку.

— Ты куда собралась? — шепнул он по-парфянски.

— Туда, где необязательно слушать про мавзолей Октавиана.

Александр уже собирался составить мне компанию, но я покачала головой.

— Останься с Марцеллом.

А уходя, лишний раз обернулась проверить — послушался ли.

Солнце уже исчезло за холмами. В садах мерцали висячие фонари. Пробираясь к выходу, в самом углу триклиния я заметила Октавиана в официальной tunica Jovis [15]и Терентиллу. Жена Мецената водила пальцем по пальмовым листьям, вышитым на одеянии Цезаря. Эти двое смеялись, как очень близкие друзья, и даже не посмотрели в мою сторону, так что я без затруднений прошла в вестибул и через парадные двери — на улицу, освещенную лучами заката.

Все-таки странно, что вслед за мной никого не послали. Должно быть, Октавиану и в голову не приходила возможность нашего с Александром побега. Или мы перестали быть нужными и теперь ему ничего не стоило покарать нас за подобную попытку? Не хотелось думать о том, какой будет кара, но я поняла, что готова рискнуть. Мама бы поддержала меня. Если кто-нибудь и увидит, как я спускаюсь по склону Палатина, он просто решит, будто встретил одну из сенаторских дочек.

Небосвод полыхал, как яркий цветок гибискуса: алые краски сменялись глубоким пурпуром и постепенно тонули в черной тьме. Я не представляла себе, где нужно искать Марсово поле, однако решила спросить у жреца в маленьком храме Юпитера у подножия. С вершины еще доносился шум праздничного веселья. Где-то визгливо захохотала женщина, и у меня учащенно забилось сердце. Вдруг кто-нибудь пожелает поговорить со мной и, не отыскав, поднимает тревогу? Пришлось ускорить шаг. Главное — не споткнуться…