Моя безумная фантазия - Карен Рэнни Страница 29

— А что вы напеваете? Мой дядя Майкл часто пел эту же песню.

— А слова вы знали?

— Нет, просто запомнила мелодию.

— Что ж, хорошая песня. Немного грустная, по-моему, слишком грустная, чтобы петь ее девушке. А ваш дядя — моряк?

— Моряк.

— Ну так попросите его спеть Вам про русалку, которая потеряла свое сердце из-за морского царя. У нее конец получше. Или еще вот эту, про парня, который мастерил паруса и хотел научиться летать, как птица. Тоже хорошая мелодия.

Она не ответила сразу, он только услышал, как скрипнули ее козловые башмаки.

— Значит, вы моряк?

Нежный голосок, как будто дождь прошуршал по весенней мягкой травке. Он улыбнулся, вспомнив, что пять лет только чудом удерживался от слез, когда в море вдруг вспоминал о зеленых лугах.

— Был. И пусть Господь простит тех людей, которые наплели мне про море и славу военно-морских сил его величества.

Смесь, которой он пользуется, немного разъедает пальцы, но это намного лучше, чем каждый день драить палубу.

— Это так ужасно?

В ее голосе прозвучала нерешительность, и он подумал о дяде, про которого она упомянула. Его улыбка потеплела.

— Не всегда. Есть люди, для которых море — это жизнь, и им плохо в другом месте. В море бывает по-всякому, как и везде.

— Если бы вы захотели найти человека, который выбрал море, что бы вы сделали?

Он повернулся к девушке. Вопрос прозвучал так серьезно, что он перестал притворяться, что целиком поглощен чисткой серебра.

— Дядю, что ли?

Она кивнула. Не в его вкусе. Слишком высокая, и волосы рыжие, да еще ирландка, из простых, как и он. Питеру почудилось в этих глазах что-то от маленького лесного зверька, какой редко покажется днем, может, лисенок или зайчишка, только что народившийся и еще розовый. По глазам видно, для нее это важный вопрос, и взгляд наивный, беспомощный.

Потом он скажет себе, что именно этот взгляд заставил его ответить ей честно и вроде как предостеречь. Чтоб держала ухо востро, а не то найдет не только дядю, но и чего другое.

— Ну, я бы… — начал он и отвернулся от полного надежды взгляда к своему серебру, — я бы начал с адмиралтейства. Но не очень на него рассчитывал бы. Военно-морские силы его величества иногда притягивают людей, которые ни о чем другом, кроме кружки эля, не думают и не любят моря. Про них наверняка нет никаких записей.

Помолчав, она заговорила. Питер был рад, что в ее голосе прозвучало только любопытство:

— С вами так и случилось?

Он усмехнулся своему отражению в серебряном подносе:

— Нет, девочка, я был предан морю душой и телом. Просто тогда я был молодым дураком. Море состарило меня, быстро состарило.

Несмотря на свои размеры, Сандерхерст находился не на необитаемом острове. Меньше чем в двух милях от него располагалась конеферма, а дальше — наезженная, судя по ее виду, дорога.

Мэри-Кейт простояла на перекрестке полдня. Кучер Джереми сказал ей, что по этой дороге ездит много почтовых карет. Больше он ничего не добавил, не предостерег, как сделал лакей. Через несколько часов после полудня ее терпение вознаградилось остановившейся рядом каретой.

Кучер с готовностью забрал две последние монетки Мэри-Кейт, но никто в карете не обрадовался ее присутствию. Если бы женщинам не запрещалось ездить наверху карет, она с радостью устроилась бы там. А так ей пришлось втиснуться между двумя женщинами с ребенком; напротив сидели мужчина и еще одна женщина. Никто из них не заговорил с ней и даже не улыбнулся.

Мэри-Кейт уставилась в пол покачивавшейся кареты, сосредоточившись не на обуви спутников, а на своих мыслях. Она выбралась из Сандерхерста с пугающей легкостью. А чего она ожидала? Что Арчер Сент-Джон обеспокоится и вышлет на ее поиски людей? Он поступил бы так, если бы это была Алиса. И никто другой. Не станет он этого делать из-за поцелуя и неясного обещания в стеклянном доме.

Помоги ему.

Слабый призыв, шепот, который она решительно подавила в себе. Она отказывалась слушать этот голос, хотела, чтобы он умолк. Она не желает видеть сцены из жизни Алисы Сент-Джон, ей хватает своих собственных чувств, мыслей и желаний.

Она сосредоточится на поисках, на том, что ждет ее впереди, а не на том, чего никогда не будет, не на человеке, который смотрит на нее как на забаву.

Она сжала кулаки, приказывая себе думать о дяде Майкле. А вдруг, когда она найдет его, он так же спокойно откажется от нее, как Дэниел? Или встретит как вновь обретенную родственницу? Время покажет. В конце концов, ей нечего терять. Совсем нечего.

Помоги ему…

Нет! Уходи, Алиса. Прошу. Покинь мой разум. Мне не нужны твои поиски. У меня есть свои.

— Я подписал контракт с вашим партнером по единственной причине: благодаря своему опыту он гарантировал мне надежные связи и экономию моего драгоценного времени. До сего дня, мистер Таунсенд, ни один из вас не выполнил своих обещаний.

Арчер Сент-Джон сидел у себя в библиотеке, а его адвокат, как осужденный, стоял перед большим столом.

— Мистера Беннетга мы уже можем простить, но ваша вина совершенно очевидна, мистер Таунсенд.

— Я не понимаю, чего вы от меня ждете, милорд, не могу выдумать сведения, которых вы ждете.

Чарлзу Таунсенду было абсолютно ясно: удача от него отвернулась. А иначе зачем его вызвали в Сандерхерст и, как какого-то простолюдина, заставили ждать в огромном зале. Только через несколько часов, когда от неподвижного сидения у него затекло тело и он замерз, его проводили в эту комнату, где он сейчас оправдывался перед графом, как провинившийся школьник. Он совсем не удивится, если граф прикажет ему снять штаны, наклониться и приготовиться к порке!

— Я не настаиваю на фальшивых сведениях, мистер Таунсенд, только хочу, чтобы огромные суммы, которые я вам посылаю, побудили вас приложить хоть какие-то усилия к выполнению ваших обязательств. Мое соглашение с вашим партнером предусматривало, что вы будете беседовать с капитанами всех прибывающих судов, вы будете наводить справки в Шотландии и Ирландии, свяжетесь с вашими знакомыми адвокатами на континенте. Я до сих пор жду отчета о вашей деятельности.

— Ваше требование вполне резонно, милорд, — согласился Таунсенд, потирая руки в надежде хоть немного согреть их. К счастью, в комнате было вполне тепло, и находиться здесь было бы весьма приятно, если бы граф Сандерхерст вел себя чуть гостеприимнее. Но нет, взгляд, который он поймал, не сулил ничего хорошего. — Из-за преждевременной кончины Эдвина в моей конторе произошли значительные изменения, сэр, и в настоящее время мне ничего не остается, как признать, что я потратил гораздо больше времени, чем рассчитывал, чтобы выполнить обязательства перед всеми нашими клиентами.

— Перед всеми, кроме меня. Или вы рассчитывали, что удаленность Сандерхерста спасет вас от моего гнева, Таунсенд?