Одинокий волк - Патриция Гэфни Страница 29

Это было неправильно. Майкл помнил, что она говорила Весту: «О, Чарльз, они прекрасны, где ты их достал? Как это мило с твоей стороны, спасибо, Чарльз». Она повторяла это долго-долго, улыбалась, положила руку на локоть Весту. И все это ради нескольких цветочков без запаха, от которых не было никакого проку – на них можно было только смотреть! Разве не лучше получить в подарок свежую сочную рыбу?

Мисс Винтер тоже откашлялась. Майкл посмотрел на нее. Сухая, как щепка, она сидела в большом кресле у окна, и вид у нее был… Майкл не знал такого слова. «Удивленный»? Нет, этого было недостаточно. Сидевший рядом с ней профессор Винтер закрывал рот рукой – в точности как Сидни.

И тут до него дошло. Все они смеялись над его Рыбой. Над ним.

Он почувствовал, что его собственное лицо становится красным, как у Сидни. «О, мой бог», – подумал Майкл ее словами. Ему хотелось исчезнуть, но он боялся шевельнуться. Что бы он сейчас ни сделал, все будет неправильно. Сидни подняла свое порозовевшее лицо и он увидел, что она плачет.

Плачет! Майкл опять подошел ближе, склонился над ней.

– Сидни, не плачь. Не плачь, я ее заберу. Я сам ее съем.

Какой-то звук вырвался у нее изо рта, как будто она долго сдерживалась, но наконец не выдержала. Майкл застыл в ужасе, но потом понял, что этот тонкий, переливчатый, непрерывный звук означает смех. И этот звук ему очень понравился. И ее глаза – такие ласковые, грустные, добрые, беспрерывно наполняющиеся слезами – умоляли его о понимании.

Теперь все стало просто. Майкл посмотрел на свою рыбу, перевязанную ленточкой и украшенную цветком, лежащую на отполированной до блеска крышке стола. Он подарил Сидни дохлую рыбу. Все в гостиной, включая собаку, либо смеялись в открытую, либо старались сдержаться. Что же ему оставалось делать? Майкл запрокинул голову и засмеялся вместе с ними.

* * *

– Майкл, это был прекрасный подарок.

– Нет, не был.

– Ну это уж мне виднее. Очень хорошо продуманный и полезный подарок, а главное, ты сделал его сам. Вернее, добыл своими руками. Это была очень хорошая, очень красивая рыба. Я такой прекрасной рыбы в жизни не видела.

– Что это за рыба? Как она называется?

– Филип сказал, что это сиг.

–Сиг.

Они сидели в саду в сумерках, глядя на светлячков, мигающих в кронах деревьев, и слушая пение птиц, желающих друг другу доброй ночи. Сидни опять тихонько рассмеялась, и Майкл тоже усмехнулся. Ей все время вспоминалось, как выглядела рыба с открытым ртом и выпученным желтым глазом на инкрустированной поверхности столика красного дерева рядом с серебряным подносом, на котором стоял хрустальный графин шерри, в безупречной гостиной тети Эстеллы. Всякий раз, как она об этом вспоминала, ее охватывал смех. Слава богу, Майкл не лишен чувства юмора.

Сидни прислонилась к его плечу, наслаждаясь забавным воспоминанием, не скрывая своих теплых чувств к нему. Смех – вот самый быстрый, самый верный способ скрепить дружбу. Она всегда так думала. В эту минуту она чувствовала себя ближе к нему, чем когда-либо раньше, и не ощущала ни следа напряжения или неловкости, омрачавших их отношения в самом начале.

– Послушай, – прошептала Сидни. – Правда, красиво поет?

– Да. Как она называется?

– Славка. Один писатель написал так: «Всякий раз, как человек слышит пение славки, он молод, страна свободна, мир обновляется, а в природе наступает весна; всякий раз, когда он слышит это пение, перед ним распахиваются врата рая».

Майкл тихонько вздохнул. Непередаваемое чувство было написано на его лице.

– Подожди здесь. Сидни, – прошептал он. – Сиди тихо, не двигайся.

– Почему?

– Ш-ш-ш. – Он улыбнулся. – Еще один подарок.

И он исчез, растворился в сумраке, бесшумный, как тень.

Сидни внимательно прислушивалась, но так ничего и не расслышала, кроме стрекота сверчков и чириканья птиц. И еще до нее доносился плеск волн в отдалении. Тихий, легкий, привычный звук, знакомый ей, как биение собственного сердца.

Какая судьба ждет Майкла Макнейла? К добру или к худу он оказался под попечительством такого бестолкового и неосмотрительного человека, как ее отец? С каждым днем Сидни тревожилась о нем все больше Чем ближе она его узнавала, тем большего желала для него. И боялась за него. Он был такой беспомощный – просто младенец в облике мужчины. Как он выживет в этом жестоком мире?

Ей хотелось усадить отца на стул и заставить его сосредоточиться на этой проблеме, неожиданно свалившейся ему на голову, придумать какой-то план действий. Майклу приходилось проживать день за днем, миг за мигом, не имея никакого, ну просто ни малейшего представления о том, что его ждет в будущем. Это было жестоко и несправедливо. Раз уж по странному капризу судьбы он оказался членом семьи Винтеров, Сидни считала, что пора бы уже остальным членам семьи осознать свою ответственность за него.

– Сидни!

Она едва расслышала свое имя, произнесенное тихим шепотом. Майкл возник у нее за спиной – как он там оказался? – но она не шевельнулась, даже не повернула головы, потому что он велел ей сидеть смирно. Совершенно бесшумно Майкл опустился на лавочку, коснувшись руки Сидни. Она повернулась к нему.

Сидни ничуть не удивилась, увидев, что Майкл что-то держит в сложенных пригоршнями руках. В глубине души она уже знала, какой сюрприз ждет ее на этот раз. Медленно он приоткрыл ладони. Внутри сидела славка – прекрасная и совершенно неподвижная. Сквозь оперение на груди было видно, что ее крошечное сердечко бьется часто-часто.

Сидни боялась шевельнуться, не смела даже вздохнуть. У птички были черные глаза-бусинки, крылья цвета ржавчины и пестрая грудка.

– Я снял ее с гнезда, – шепнул Майкл. – У нее четыре яичка. Надо поскорее вернуть ее назад.

Сидни осторожно кивнула, все еще сдерживая дыхание. Ей хотелось погладить плавный изгиб головки, ощутить биение пульса в теплом горлышке, но она не осмелилась.

– Она чудесна. Просто прелестна.

Но главное чудо заключалось в том, что славка не была испугана. Не иначе как Майкл ее заворожил. Его руки не удерживали, а лишь оберегали ее. Птичка сидела смирно, ее глазки бойко поблескивали, но в них не было страха.

Майкл убрал правую руку, а левую вытянул кверху. Сидни чуточку подалась назад, готовясь увидеть панический всплеск крыльев, рывок навстречу свободе. Но ничего не случилось. Славка повертела головкой из стороны в сторону, с любопытством изучая незнакомое пространство. Майкл приложил указательный палец к ее грудке, и она вскарабкалась на него розовыми лапками с острыми коготками, как на жердочку. Еще одна зачарованная минута прошла в молчании. Все закончилось, когда славка с тихим шорохом расправила крылышки и улетела – мгновенная вспышка, тотчас же растворившаяся в вечернем воздухе. Сидни не могла поверить, что все это произошло наяву.