Принцесса для Аспида - Мария Высоцкая Страница 29

Опускаюсь рядом, она слышит меня, убирает руки, позволяя взглянуть в свои глаза. В них нет слез, сожалений, там пусто и холодно. Полная отрешенность.

– Что ты здесь делаешь?

– Хотел с тобой поговорить.

– Я же просила, – осекается, замолкает, видя мою вытянутую ладонь, и неуверенно вкладывает в нее свою.

– Почему ты боишься прыгать?

Тейка вздрагивает и, как затравленный котенок, щетинится. Я задал неудобный вопрос, она не хочет на него отвечать, ей неуютно, и в подобной ситуации, скорее всего, следует молчать… Но когда я делал так, как надо? Так, как правильно?

– Я, – разлепляет губы, – я…

Это все, что она может мне выдать, прежде чем разрыдаться.

Касаюсь ее предплечья и порывисто прижимаю к себе. Обнимаю. Стягиваю резинку с волос, зарываясь в них пальцами, и пересаживаю Тею к себе на колени. Она что-то бормочет, видимо рассказывает, плачет. Дрожит от собственной истерики, а может быть, уже и от холода.

– У тебя все получится.

– Нет, ты не понимаешь, – растирает мокрые щеки, – не получится. Я боюсь, – переходит на шепот, – очень боюсь, не могу себя преодолеть, – качает головой, всхлипывает и тянется ко мне сама.

– Пошли отсюда.

Поднимаюсь вместе с ней и иду в сторону раздевалки. Там пусто. Усадив Тейку на скамейку, наливаю в пластиковый стакан воды из кулера, делая несколько жадных глотков, в горле пересохло.

– Переодевайся, и пойдем куда-нибудь поедим.

– Я не пойду, – вздыхает и начинает расшнуровывать коньки. Помогаю ей с этим, веду ладонью по лодыжке, чуть выше, останавливаясь на колене. Она так много раз сегодня падала, что кожа точно вскоре покроется синяками.

– Пойдешь, тебе нужно переключиться.

Теона пару долгих, растягивающихся до бесконечности секунд смотрит мне в глаза, медленно кивает.

– Хорошо. Только я схожу в душ. Это быстро.

Мысленно с ней соглашаюсь, а она уже закрывает за собой дверь, через минуты слышу шум воды, он так близко. Прижимаюсь спиной к стене, запрокидывая голову. Скулы сводит от непреодолимого желания оказаться там, рядом с ней. В какой-то момент я уже закрываю раздевалку изнутри, дергаю ручку двери, разделяющей душевые и пространство с множественными шкафчиками. Стягиваю футболку, и она падает на пол, туда же летят джинсы.

Вода шумит в самой последней секции. Еще шаг, а перед глазами ее спина, по которой разметались мокрые светлые волосы, едва доходящие до лопаток.

Теона

Чувствую его присутствие. Вся моя злость тает, но, наверное, она испарилась еще полчаса назад, там, на льду, когда я ощутила его первые прикосновения. Сейчас же они повторяются. Ладони сжимают плечи, он притягивает к себе, согревает.

Это не становится неожиданностью, скорее необходимостью, медленно разворачиваюсь и сама ищу его губы, немую поддержку. Глубокий, долгий поцелуй, мурашки. Столько контрастов.

Теплая вода обволакивает наши тела прозрачной пленкой. Лешины длинные пальцы гладят мое лицо, зарываются в волосы, а дыхание распаляет. Внутри бушует настоящий вулкан. Тону в этих ощущениях, напрочь забывая об обидах.

Слишком горячо и очень запретно.

– У тебя кто-то есть? – запрокидываю голову, смотрю в его глаза, в них мое отражение, такое четкое, пугающее.

– Ты.

– Кроме? – кусаю свои губы, не желая слышать оправданий.

– Что за бред?

– Я звонила вчера, мне ответила какая-то девушка.

Кирсанов слегка отстраняется, долго смотрит мне в лицо, и я начинаю замечать, как его губы растягиваются в насмешливой улыбке.

– Наверное, сестра, – хмурится и вновь тянет на себя, вынуждая впечататься ему в грудь.

Цепляюсь ногтями за кожу на его плечах, впиваясь в нее все сильнее, до глубоких красных отметин в виде полумесяцев. Он не реагирует, будто не чувствует.

Глупо улыбаюсь, а земля под ногами – исчезает. Он смотрит мне в глаза, ни миллиметром ниже, прижимает к себе так крепко… эта тактильность дает железобетонное ощущение, что я нужна ему. Здесь, сейчас, всегда.

Шаг назад, и моя спина упирается в холодный кафель. Леша напирает, целует, ходит по краю. Самому настоящему, еще немного – и мы сорвемся. И, наверное, я готова, с ним, сейчас, но не здесь…

Сбегать уже поздно, а идти до конца… могу ли я? Но он словно читает мои мысли, останавливается, убирает ладонь, которая уже успела добраться до внутренней стороны бедра.

– Ты плачешь? – он смотрит удивленно. Да, я явно кажусь ему сумасшедшей.

– Это вода, – иду на попятную, стирая слезинки, но, несмотря на это, глаза остаются красными.

– Рассказывай.

Он говорит отрывисто, немного жестко, даже с напором. Заключает в ловушку. Я хаотично думаю, что мне ему сказать, но не выдаю ничего более умного, чем:

– Не самый лучший момент, – опускаю взгляд, прекрасно видя степень его возбуждения через ткань боксеров.

– Говори.

Его ладонь упирается в стену по правую сторону от моего лица. Сглатываю, отворачиваюсь. Конечно, это не повод для стеснения или стыда, бред. Просто проговорить свои страхи и признания вслух… это почти как обнажиться. Впрочем, я и так уже голая.

– У меня не было секса, – тараторю, отвожу взгляд. Захват на моей талии слабеет.

– Ладно, – звучит обыденно, нормально.

– Все хорошо?

– Тея, – закатывает глаза, расплываясь в улыбке.

***

В кафе мы оказываемся час спустя. Я так долго сушу волосы, они не слушаются, путаются, а сидящий позади Леша вгоняет меня в краску одним своим видом. Но, несмотря на мучения, теперь мы сидим друг напротив друга. Я сжимаю чашку кофе и не знаю, с чего начать. Он ждет от меня подробностей о травме, страхах, а я… я молчу.

– Ты ходила к психологу? – он заговоривает первым, без колебаний. Смотрит очень внимательно, следит за каждой моей реакцией, и это напрягает. Хочется свернуться в клубочек, спрятаться.

– Ходила. Не помогло, хотя мне говорили, что я сама не хочу себе помогать. Мазохистка, видимо, – передергиваю плечами. – Прошло уже немало времени, но я не могу прийти в себя. Может, я этого и не хочу?

Впервые в моей голове эта мысль звучит отчетливо, а еще я смогла озвучить ее. Проговорить. Наверное, я давно уже не хочу надевать коньки.

– Мой отец – бывший спортсмен.

– Я в курсе.

– Ну да… у него была травма, и у меня вот тоже.

– Ты сопоставляешь себя с ним?

– У него получилось вернуться, а я…

– Значит, ты делаешь все это не для себя?

– Почему? Нет… то есть, – замираю со слегка приоткрытым ртом, – ты знаешь, я никому об этом никогда не говорила… мой отец, он мне не родной. Точнее, родной, но не биологический. Он меня любит и никогда не давал даже малейшего повода подумать обратное, просто я...