Соколица - Татьяна Михаль Страница 29

Марк так просто сдаваться был не намерен.

И, да, идея ехать с Дианой в автомобиле, где будет находиться неуравновешенный Кирилл, была не самой удачной.

А что, если?..

– Лев Илларионович, – обратился Марк к отцу Дианы. – Можем поговорить с вами наедине?

Мужчина хмуро посмотрел на Марка, смерил его подозрительным взглядом, но кивнул.

Диана заволновалась. Что придумал Марк? Зачем ему разговаривать с её отцом?

– Предлагаю допить чай и поговорить в моём кабинете, – после минутного молчания ответил Лев Илларионович.

Марк благодарно кивнул и посмотрел смеющимися глазами на девушку.

Диана прищурилась, в её зелёных глазах читался вопрос.

Марк лишь улыбнулся ей и откусил булочку.

Зажмурился и даже не понял, как застонал от гастрономического удовольствия.

– Очень вкусно! – похвалил он, запивая булочку чаем.

Сдоба была воздушной, почти невесомой, а внутри несколько ложек мака с сиропом. Вкуснятина!

Диана тихонько засмеялась.

Лев Илларионович хмыкнул, но его глаза тоже смеялись.

Завершив с обедом, мужчины скрылись в кабинете отца, а Диана, снедаемая любопытством, о чём Марк будет разговаривать с её отцом, собрала еды для волков, оделась и пошла в летний домик накормить и проверить своих друзей.

* * *

Кабинет хозяина дома был простой, но удобный и такой же уютный, как и весь дом.

Пёс увязался за ними.

Маркус вился вокруг Марка, выпрашивая ласки, и примостился у его ног, когда мужчины заняли кресла.

– Слушаю тебя, Марк, не знаю, как по батюшке тебя величать, – сказал Лев Илларионович.

– Марк Владиславович я, – ответил он. – Но не нужно ко мне по имени-отчеству обращаться. Просто Марк.

– Хорошо, Марк, – кивнул хозяин дома и открыл ящик тумбочки, что находилась рядом с его креслом.

Достал пачку сигарет и пепельницу.

– Будешь? – предложил он Марку сигарету.

Тот кивнул.

Мужчины закурили.

– Я так понимаю, речь пойдёт о моей Диане, – его слова прозвучали не вопросом, а утверждением.

– Верно, – сказал Марк, стряхивая пепел в пепельницу из стекла в форме опавшего кленового листа. – Я прошу вас дать позволение сопроводить Диану в поезде. Буду только я. Вижу, как вы переживаете за свою дочь, и я могу гарантировать, что со мной она будет в полной безопасности. Сопровожу Диану до Москвы, её матери и обратно.

Марк замолчал.

Лев Илларионович смотрел прямо в его глаза своими умными и пронзительными и долго обдумывал ответ.

– Хочешь сказать, что с тобой она будет в ПОЛНОЙ безопасности…

– Да, – твёрдо стоял на своём Марк. – Можете мне полностью доверять.

– Как я могу полностью доверять мужчине свою единственную дочь, которого толком и не знаю? Ты верно подметил, я переживаю за Диану. Она не такая, как все, впрочем, ты это уже заметил, и я не хочу, чтобы кто-то или что-то причинило ей боль.

– Я никогда не причиню ей боль, – сказал в ответ Марк. – Я даю вам своё слово, что именно со мной Диана будет в полной безопасности. Я готов взять на себя такую ответственность.

Лев Илларионович подался ближе к Марку и, вглядываясь в его тёмно-карие глаза, прищурившись, спросил:

– Ты говоришь так, будто просишь у меня её руки…

Марк замер и, задумчиво потушив свою сигарету, посмотрел на собеседника.

– Да, мне нравится ваша дочь, Лев Илларионович… даже больше, чем просто нравится. Но… Диана не особо отвечает мне взаимностью и не подпускает к себе… не в том смысле… она не особо рассказывает о себе, своей жизни…

Лев Илларионович хмыкнул.

– Глупец ты, Марк. Она подпустила тебя к себе очень близко. Никогда в моём доме не обедали гости, приехавшие поохотиться. Никогда Диана не водила кого-то в пещеру и не знакомила с волками…

Лев Илларионович закурил новую сигарету.

– Я счастлив, что Диана есть у меня. Когда я смотрю на неё, я не перестаю восхищаться тем, какой славной она выросла. Она умудрилась взять всё самое лучшее, что есть во мне и её матери… Знаешь, когда её мать бросила меня и Диану, мне показалось, что мир ополчился против меня, и обстоятельства воспринимались как сплошная череда проблем. Я утешал себя тем, что представлял её улыбку и её взгляд, это не только успокаивало меня, но и придавало силы. У Дианы сильный взгляд – в нём уже тогда читалась недетская мудрость… Я понимаю, что она уже не ребёнок, но она всегда останется для меня маленькой доченькой, которую я безумно люблю. И если ты, Марк, причинишь ей хоть каплю боли или позволишь кому-то… я клянусь тебе, что вот этими самыми руками, – мужчина потряс перед Марком своими большими и сильными ладонями, – я вырву твоё сердце!

Марк серьёзно склонил голову перед этим сильным мужчиной, у которого была одна-единственная слабость – его дочь. Его отдушина, его смысл жизни.

– Я даю вам своё слово – со мной Диане будет хорошо и безопасно.

Лев Илларионович выпустил дым, поднялся с кресла, взял со стола лист бумаги, ручку, положил их перед Марком и сказал:

– Пиши своё полное имя, дату рождения, где живёшь. Ещё все свои номера телефонов, по которым могу найти тебя. Телефоны друзей. Адрес своей работы и паспортные данные.

Брови Марка взлетели вверх от удивления.

– Не смотри на меня так. Ты говоришь красиво, Марк. Интуиция подсказывает мне, что ты неплохой человек, но во всём, что касается моей дочери, я привык перестраховываться. Я тебя знаю всего несколько дней, и то о твоей жизни мне ничего неизвестно.

Марк кивнул и взял лист бумаги, принялся писать свои данные.

В принципе, он прав. Марк не знал, как он бы поступил, если бы у него была дочь. Скорее всего вообще бы вышвырнул наглеца за порог.

– Я даю тебе своё согласие сопровождать мою дочь и ухаживать за ней. Но последнее слово будет за Дианой. Если она скажет «Нет», значит так тому и быть. Понял?

– Яснее некуда, – ответил Марк.

Лев Илларионович похлопал его по плечу, и они вышли из кабинета.

Диана сидела за столом и что-то писала в толстой тетради.

Марк заглянул ей через плечо и увидел, что она описывает рану подстреленного волка.

Очевидно, это вроде карточки для пациентов, как у людей – чем болели, какие были раны и как их лечили.

Марк вновь восхитился и даже загордился ей – Диана ответственно относится к своему делу.

* * *

Девушка дописала последнюю строчку в своём дневнике, в котором она вела учёт своих «больных», расписывая их способы лечения, что применяла, как проводила операцию.