Поймать свободу - Алекс Хилл Страница 29

Гратис касается моих рук, расцепляет их и легонько сжимает ладонь. Гладкая ткань перчатки холодит кожу, но уже в следующую секунду я чувствую тепло, которое с бешеной скоростью добирается до груди. Ощущения сходятся в одном касании. Таком простом, таком обычном, но при этом непостижимо волшебном.

– Расскажи что-нибудь еще, – просит парень мечты, перебирая мои пальцы.

Рассказать? Да я тут дышу с трудом!

– Что рассказать?

– Что угодно. Где ты учишься? На кого? Что тебя раздражает, что нравится? Просто говори что-нибудь.

И я говорю, проникнувшись силой просьбы. Рассказываю обо всем, что приходит в голову. Гратис не выпускает мою ладонь, к одной его руке присоединяется вторая, и он играет на моих пальцах, словно на клавишах, беззвучную мелодию, от которой поет душа. Его голова рядом с моим плечом, так близко, что трудно поверить. Смотрю в окно на мелькающие огни и все болтаю без устали и стеснения, потому что понимаю: меня слушают и, более того, хотят слышать. Не знаю, кто такой Гратис, но то, что он болеет недостатком теплого общения, как и я, даже не обсуждается. Не могу определить, что именно так сблизило нас за последний час. Возможно, это маска, которой я сейчас даже рада. Она делает его спокойным и уверенным, а меня открытой и честной.

И вот уже за окнами проносятся знакомые дома и улицы. Такси останавливается в моем дворе.

– Приехали, – бурчит таксист, видимо, мечтающий избавиться от странных пассажиров как можно скорее.

Гратис крепче сжимает мои руки, словно не хочет отпускать. Если быть до конца откровенной, я и сама не хочу уходить, но все хорошее когда-нибудь заканчивается.

– Мне пора, спасибо, что подвез. Я была рада… познакомиться в стиле Гратиса, – насмешливо произношу я.

– И я тоже.

– Ну пока.

– Пока.

Жду чего-то еще, глядя в полумраке на парня в маскировке, но с течением тихих секунд понимаю, что зря. Забираю руки из нежного плена и открываю дверь. Вечерний ветер тут же набрасывается с приветливыми объятиями. Отхожу от машины, практически не чувствуя ног. Душой я все еще там, рядом с ним. Это был лучший вечер за всю мою жизнь. С одной стороны, необычный, а с другой – легкий и простой. И как бы мне хотелось продлить его еще хотя бы на пару минут.

– Лиля!

Громкий оклик заставляет остановиться. Голос Гратиса в полную силу кажется знакомым, но это не удивительно, ведь я слушаю его песни постоянно. Оборачиваюсь, Гратис широкими шагами подходит ко мне.

– Я не могу тебя отпустить, – снова звучит полушепот. – Ты очень торопишься домой?

– Я… – растерянно качаю головой, не зная, что сказать.

Похоже, я попала в сказку. Иначе как еще это объяснить?

– Хотя бы полчаса, пожалуйста, – просит он.

– Хорошо, – удивленно отзываюсь я, не в силах сдержать счастливой улыбки. – Тебе не надо меня уговаривать.

– Я бы пригласил тебя куда-нибудь, но… Сама понимаешь.

– Тогда представим, что нам по двенадцать и родители запретили уходить со двора. Пошли. Я тебе покажу место круче любых кафе и ресторанов, – говорю я и киваю в сторону детской площадки.

Доходим до высокой горки в виде ракеты, прошедшей атомную войну, и я вдруг слышу голоса: колкие нецензурные фразы, максимум дешевых понтов. Снова малышня тут тусовку устроила? Собираюсь пройти мимо, но слух улавливает знакомый испуганный вскрик соседского пацана.

– Черт! – тихо говорю я, не сдержавшись.

– Что такое? – спрашивает Гратис.

– Можешь подыграть мне? Сделай голос погрубее, ты же умеешь. Я включу фонарик, а ты крикни: «Всем стоять!» Хорошо?

Получив одобрительный кивок, включаю фонарик на телефоне и свечу в сторону горки. Гратис, как и договорились, грубым басом кричит:

– А ну стоять! Что это вы там делаете?!

Синхронно громко топаем, двигаясь с Гратисом к скоплению малолетних хулиганов, но не успеваем подойти достаточно близко, как до нас доносится:

– Шухер!

– Валим!

– Скорее!

Четверо парней перевоплощаются в тараканов и разбегаются в разные стороны. С тяжелым вздохом выключаю фонарик и иду за горку. Саня сидит на корточках, закрывая голову руками. Его плечи дрожат, а напряженные пальцы сжимают короткие волосы на затылке.

– Са-а-ань, – зову я тихонько, – это я. Ты как?

– Лиля? – сдавленно спрашивает он.

– Нет, блин, Бэтмен! Конечно Лиля!

Присаживаюсь напротив и пытаюсь заглянуть ему в лицо.

– Ты в порядке? Они тебя били? Сань, это уже слишком. Нужно сказать твоей маме и родителям пацанов тоже.

– Нет! Не надо! Пожалуйста.

Саня открывает лицо, за залапанными стеклами очков вижу безумный взгляд, полный ужаса. Рядом со мной на корточки опускается Гратис и шепотом обращается к Саше:

– Привет, парень! За что они тебя так?

Саня на пару мгновений подвисает, но, справившись с удивлением, отвечает бойко:

– Неважно.

– Так, Санчос! – строго говорю я. – Я все понимаю, но существуют все-таки какие-то границы. Или ты сейчас рассказываешь, в чем дело, или мы вместе идем к твоей маме. Прости, но другого выхода нет.

– Я им денег должен, – признается он наконец.

– Та-а-ак… И зачем брал?

– Мы в автоматы на телефоне вместе играли, Борьку старший брат научил. Я думал, что выиграю и все им отдам, но… Не получилось. У мамы день рождения был две недели назад, я хотел сделать ей нормальный подарок. Она со своей сумкой уже лет десять ходит, ручки пятьсот раз зашиты.

Сашкина мама работает продавцом в палатке с овощами, отца нет уже очень давно. Как же все-таки мы дуреем от денег и их недостатка.

– Сколько должен? – спрашиваю я сквозь зубы.

Санька называет сумму, и у меня глаза ползут на лоб. Ничего себе! Это почти половина моей месячной зарплаты! Теперь понятно, чего его пацаны так прессуют.

Я хочу помочь, и, будь у меня хоть часть этих денег, я бы их отдала, но…

– Лиля, можешь оставить нас, пожалуйста? – говорит Гратис. – Мы с Сашей поговорим по-мужски.

– Ты же не собираешься его?..

– Нет, я не бью детей. Пять минут, ладно?

– Хорошо…

Поднимаюсь с тяжелым сердцем и оставляю их в надежде, что парни смогут договориться, ведь у мальчиков своя мыслительная вселенная, девочкам их не понять. Ухожу на другой конец детской площадки, где под высоким старым орехом висят трехместные качели, сделанные из старой скамейки. Этой штуке столько же лет, сколько и мне. В бабушкином альбоме есть фото, одно из моих любимых: молодая Роза Карповна сидит на этих качелях с дочкой и маленькой внучкой. Маме на том снимке двадцать два года, мне – четыре месяца. Эти качели сделал дедушка сразу после моего рождения, чтобы мама могла укачивать меня на свежем воздухе. Может быть, именно поэтому я так люблю приходить сюда. Это мое место. Сделанное с любовью, хранящее воспоминания о детстве и семье.