Неслучайный сосед - Кира Ланвин Страница 29

– Я не хочу ничего. Поехали домой, – сквозь слезы сказала я.

Папа посмотрел на меня с тревогой. Мне стало ещё больше не по себе. Последний раз я видела такую его реакцию, когда слегла с огромной температурой во время ветрянки. Он тогда испугался не на шутку.

Оказавшись в опустевшей квартире, а без мамы она казалась именно такой, папа отправил меня мыть руки, а сам согрел еду и поставил на стол. Налил для меня какао, а сам ушел к себе в спальню, заниматься работой. Решил сегодня не возвращаться в офис. Я сняла куртку, вымыла руки, без аппетита взглянула на еду и убежала к себе в комнату. Упала на кровать, не раздеваясь, уткнулась лицом в подушку и проплакала до самой темноты, пока не уснула. Папа несколько раз останавливался у моей двери, но так и не зашёл. А у меня, сквозь обиду и боль, проступал один вопрос: "Почему она так поступает с нами?"

Запись 6.

«Через месяц она не вернулась. Или даже через полтора. Мы с папой приспосабливались жить вместе. Он нанял женщину, которая приходила по будням, чтобы приготовить еду, постирать и погладить вещи, забрать меня из школы.

Мне казалось, моя жизнь замерла. Это было похоже на то, как если бы я сильно-сильно испугалась, и на самом пике эмоции сделали паузу и не дали успокоиться, заставляя находиться в таком состоянии постоянно. Одноклассники, не все, но многие, превратились в зверей. Вместо сочувствуя я натыкалась на упрёки и издёвки. «Тебя даже родная мать не любит» говорили они. Или «Ты такая криворукая, что даже мать тебя бросила». Да, я была рассеянная. И да, эти слова ранили, как ножом под кожу. Учителя больше не пытались вмешиваться. Всё превратилось в болезненный день сурка.

Татьяна Ивановна приводила меня домой и уходила. Я оставалась ждать папу. В последний день перед весенними каникулами я услышала, как проворачивается ключ в замке. Испугалась. Папа должен был вернуться только часа через три. Осторожно выскользнула в коридор и увидела маму. Она выглядела похудевшей, взволнованной. Когда она увидела меня – присела на корточки, и позвала к себе. Я подбежала и обняла.

– Поедешь со мной, моя хорошая? – спросила она, крепко прижимая меня к себе, целуя в волосы, в щеки, в лоб, ласково гладя по голове.

– Куда? – спросила я сквозь слёзы.

– Будешь жить со мной. И мы будем вместе. Всегда. Поедешь? – спросила она, чуть отстранилась и заглянула мне в глаза. – Прямо сейчас.

– А папа? – спросила я. – Он же расстроится.

Она потупила взгляд.

– Папе мы оставим записку. Вот, – и она достала из сумку сложенный пополам лист бумаги. –  оставлю его на столе.

Я побежала собираться, а мама взяла мои документы. Мы очень быстро ушли из дома. Восторг смешался с тревогой. Как же папа без меня? Мне было его так жалко! И маму я любила. Я не знала как, но очень надеялась, что потом мы снова будем все вместе. Будем семьёй. Она крепко держала меня за руку, пока мы ехали в маршрутке на вокзал. И после, когда сидели в электричке, а в больших окнах мелькало заходящее солнце, деревья, дома и станции. Я ни о чем не спрашивала: боялась, что все развеется как мираж.

В доме, в который мы приехали, не было воды. Вообще ничего не было. Только добрый пёс Борька во дворе, который сперва лаял на меня, а после быстро привык и радостно вилял хвостом. Да кошка Машка, вся белая, с черной кляксой на лбу. Даже туалет был на улице. Но я была так счастлива находиться рядом с мамой, что мне было уютно даже там.

– После каникул пойдешь в школу. Я там теперь работаю.

– А папа к нам приедет?

Мама тяжело вздохнула.

– Не знаю, доченька. Не знаю.

В школу я там не пошла. Папа приехал через три дня. Испуганный и злой. Они отправили меня поиграть с Борькой, а сами разговаривали дома. Я уже тогда понимала, что они ругаются. Наверняка. Вечером мы втроём поехали в город, в нашу квартиру, на папиной «Тойоте». Я всю дорогу проспала, родители молчали. Мама крепко меня обнимала. Кажется, она плакала.

Мама легла спать со мной. Шептала, как сильно любит меня, как скучала. И я ей всё рассказывала. Как мне было без неё плохо. И как папе было плохо. Когда я проснулась утром, её уже не было. Папа сказал, что она не вернётся. Это был последний раз, когда я её видела и говорила с ней.»

– Даже не созванивались ни разу? – спросил Илья грустно.

– Нет. Вообще ничего. Я так боялась, что она умерла. Ужасно боялась, что с ней что-то случилось. Но папа иногда говорил, что видел её где-то, или знакомые видели. Что с ней все хорошо.

– Скучаешь?

– Знаешь, мне иногда кажется, что я их обоих ненавижу. Иногда, что люблю. Я не знаю, как к ним относиться. Но скучаю.

Я толкнула небольшой камень, и он простучал вниз.

– Ты не пыталась её найти? Выйти на связь.

Я поморщилась.

– Если честно, я пока слишком зла на них, чтобы что-то предпринимать. Не хочу. Я давно не маленькая, и мама могла приехать, попробовать поговорить, наладить общение. Но нет. Так что и не надо. Они оба сделали свой выбор.

– А если бы ты узнала её адрес прямо сейчас? Или номер телефона.

Что-то внутри всколыхнулось. Что-то неприятное, колючее. Захотелось сказать грубость.

– Плевать. Ничего бы делать не стала. Отправила бы в черный список, стёрла, – ответила я резко. – Извини, ты ни при чём, конечно.

– И ты извини. Но что ты узнала об отце? Он запретил ей приезжать?