Филе женщины в винном соусе - Анна Дубчак Страница 29

— Ты это решила окончательно? — Голос Рафа вернул ее в реальность. Она опустила голову. — Тогда приходи ко мне. Отметим наше расставание.

Она взглянула на Рафа. Он выглядел сегодня по-особенному, в длинном светлом пальто и без шапки. В волосах, уложенных, очевидно, совсем недавно в парикмахерской, блестят капли талого снега. Щеки покрыты легким румянцем, в карих глазах боль и разочарование. Ее охватило искушение прижаться к нему, позволить себя обнять, но она взяла себя в руки. Поздно возвращаться назад. Все уже сказано. К чему осложнения? Она выбрала Игоря. А если он не придет, то она останется совсем одна…

— Хорошо. Я приду. Когда? — Она уже представила себе, как в полночь к ней заявляется Логинов, а ее нет дома: она отмечает расставание с Рафом… Что ж, пусть Игорь постоит перед закрытой дверью и как следует все обдумает.

— В восемь я за тобой заеду.

— У тебя что, есть машина? — удивилась она.

— Нет, откуда… Возьмем такси и поедем ко мне. Ты какое вино любишь — сухое или крепленое?

— А ты уже забыл?

— Понятно, шампанское. — Он тихонько вздохнул и отпустил наконец ее руку, которую во время разговора держал в своей руке. — До встречи.

И, резко повернувшись, почти выбежал из школы.

Когда она вернулась в класс, все дети смотрели на нее так, словно присутствовали при ее разговоре с Рафом, и сидели притихшие, как будто чувствовали всю ответственность момента.

— Вова, спой, пожалуйста, еще один раз номер, а я послушаю, — сказала Наталия, с трудом сосредоточиваясь на реальности. Она не понимала, зачем согласилась на это свидание с Рафом. Она снова подпала под его влияние. Или нет, не так. Она пожалела его. И он понял это, поэтому-то и выбежал, страдая от собственной слабости. Сильный мужчина воспринял бы известие о том, что любимая девушка предпочла его другому, как-то иначе, с достоинством, что ли, и уж, во всяком случае, не стал бы устраивать по поводу расставания вечер дружбы и любви.

Мальчик закончил петь. Наталия кивнула:

— А теперь я расскажу вам немного о шестой ступени…

В шесть часов она вышла из здания музыкальной школы и поехала на Академическую. Она имела самое смутное представление о том, что собирается делать. Когда ее машина остановилась у подъезда, у нее было такое чувство, что, поднимись она сейчас к Саше, позвони ему, он тотчас откроет дверь и, увидев Наталию, обрадуется, улыбнется… Она не могла поверить в то, что этот милый, с обворожительной улыбкой, молодой человек, который так ненавязчиво и робко ухаживал за ней, теперь превратился в хладнокровного убийцу-садиста.

Наталия остановилась перед дверью и только спустя несколько минут поняла, что дверь опечатана.

Она вышла из подъезда и села в машину. Больше всего ей сейчас хотелось позвонить Логинову и спросить, не поймали ли они Сашу, и что предприняли, чтобы предупредить об опасности остальных женщин из списка, но мысль о том, что он может истолковать ее звонок как сигнал о капитуляции, сдерживала ее.

На улицах стемнело и зажглись фонари. Наталия приняла решение отправиться за город, на дачу к Иванову. Уже перед самым переездом она не выдержала, остановилась возле таксофона и позвонила Манджиняну.

— Это Орехова. Я знаю, где находится дача Иванова, — двенадцатый километр Московского шоссе, первый поворот налево, одноэтажное строение на самой окраине поселка, на крыше флюгер в виде ажурной бабочки. Звоню вам потому, что, во-первых, боюсь, а во-вторых, хочу убедиться, что убийца действительно он. И не поверю в это до тех пор, пока сама не поговорю с ним.

Уже в машине она поняла, что совершила очередную глупость. Если Саша убийца, то он не пощадит ее, а если нет, то какой смысл было звонить в прокуратуру?

Цепочка спонтанных поступков все больше и больше запутывала ход событий. Но какой-то рок заставлял Наталию совершать их один за другим.

Машину то и дело заносило, руль не слушался и грозил свернуть ее в кювет. И если в городе шел редкий крупный снег, то уже ближе к железнодорожному переезду поднялась метель, снежный вихрь бросал в стекла словно горсти хрустящего белого песка. «Как сахар», — успела подумать Наталия, резко сворачивая влево и буквально скатываясь, как на огромных неповоротливых санях, на дорогу, ведущую к дачному поселку.

Она остановилась перед домом с флюгером в форме бабочки и огляделась вокруг. У нее создалось впечатление, что здесь давно никто, не бывал. Но когда Наталия открыла калитку и, отыскав ключи в установленном месте (а она бывала здесь несколько раз летом, пока было тепло), вошла в дом, то поняла, что ошиблась. Здесь было тепло и пахло, как ни странно, духами.

Дача всегда являла собой образчик чистоты и ухоженности, но на этот раз здесь все было перевернуто вверх дном: на полу валялись какие-то тряпки, странная одежда, подушки… На столе в большой комнате стояла грязная посуда с остатками заплесневелой еды, початая бутылка пива с замутненной жидкостью внутри и банка из-под рыбных консервов, полная окурков.

Стараясь не касаться ничего, что попадалось ей на пути, Наталия прошла в спальню и увидела смятую постель в пятнах крови и несколько старых мужских ремней, прикрепленных к металлическим перекладинам кровати.

От страха у нее зашевелились волосы. Она словно увидела все то, что здесь происходило какое-то время назад… Источник аромата, который она почувствовала, как только вошла в это мерзкое жилище, нашелся без труда.

Это была выпотрошенная дамская сумочка из крокодиловой кожи, которая валялась на подоконнике среди оплавленных огарков свечей и пластиковых стаканчиков. Крохотный флакон с духами был открыт и лежал на боку. Несколько желтоватых лужиц свидетельствовали о том, что духи вылились пару дней назад, не больше, потому как продолжали распространять сильный пряный запах.

Выйдя из спальни, Наталия зашла в кладовку и увидела там, к своему неописуемому ужасу, две норковые шубы, сваленные прямо на какие-то мешки.

И тут дверь кладовки захлопнулась, и она услышала чей-то идиотский смех.