Вера, Надежда, Виктория - Иосиф Гольман Страница 29

Вот старуха интерес вызывала точно. Лена никогда не наблюдала вживую старых княгинь, но представляла их именно такими: с красивой седой укладкой, неярко и аккуратно накрашенных и, главное, с выраженным чувством собственного достоинства. В чем оно выражалось, если человек молчал, сказать трудно. Может, в абсолютно прямой спине. Может, в чистых и спокойных, не выцветших до безжизненности, как у многих стариков, глазах. Может, еще в чем. Но выражалось несомненно.

Николай обустроил прибывшим уголок, а чтобы гости не обижались – объяснил причину: малышке после тяжелой болезни нежелательно контактировать с новыми людьми. Дядечка – его звали Ефим Аркадьевич – проникся, но предложил свой вариант. Девочка все равно уже играла в детской зоне недалеко от столика юбиляра. А потому Ефим Аркадьевич пригласил Николая и Лену сесть с ними, не подвергая, таким образом, ребенка никакому риску.

Николай радости не выказал, однако и не отказался: видно, тот, кто за гостей просил, был ему человеком не посторонним. Через минуту Лена и Круглов сидели за столиком вновь прибывших.

– А что с ребенком? – спросила у Лены «княгиня», которую, как выяснилось, звали Вера Ивановна. Лена терпеть не могла рассказывать про их с Маргариткой беды, но вопрос был задан так, что исключал праздное любопытство.

Еще через пару минут она уже не жалела о завязавшейся беседе. Легко и непринужденно старая докторша выдала ей столько полезного и ценного, что Лена была бы не прочь продолжить знакомство и после юбилея.

Вера Ивановна легко согласилась посмотреть ребенка на следующий день. Они собирались остановиться в городе как минимум на пару суток, и время было выбрать несложно.

Между тем Ефим Аркадьевич – видно, предупрежденный их общим знакомым – преподнес юбиляру подарок. Это была небольшая акварелька…

Нет, ее нельзя назвать акварелькой. И вовсе не из-за серьезной, явно дорогой рамы, едва ли не вдвое увеличивающей площадь картины.

Это, несомненно, было произведением искусства, хотя и довольно необычным.

Акварель размером в пол-листа писчей бумаги представляла собой странный натюрморт: на маленькой подставке возлежали головка чеснока, две чесночные дольки отдельно и маленькая баночка чернил, рядом с которой была изображена перьевая ручка.

Вот, собственно, и все. Почему чеснок, почему ручка с чернилами? Почему они вместе? Непонятно.

Однако эта странная композиция в дорогой, хоть и без изысков, деревянной раме выглядела очень стильно и легко могла стать визуальной доминантой даже довольно большого помещения.

К тому же это была приятная визуальная доминанта. Сочетание цветов радовало глаз так же, как сочетание предметов напрягало ум.

Подарок произвел впечатление и на юбиляра. Он с явным удовольствием принял работу.

– Это художник, которого я продвигаю, – похвастал Ефим Аркадьевич. – Бог дал ему талант, а я – все остальное.

«Похвальная скромность», – подумала Лена.

Юбиляр тоже оценил:

– Если вы предполагаете наличие в мироздании бога, то все остальное – тоже его работа, только вашими руками.

– Можно и так сказать, – легко согласился Ефим Аркадьевич, сооружая на своей тарелке замысловатую композицию из почти всего, что было на столе. Похоже, после того, как официант принес салаты и закуски, теологические и филологические дискуссии его интересовать перестали.

Молодая девчонка в основном молчала, но вскоре диспозиция прояснилась: троица ехала в город по каким-то важным делам. Родственными узами были связаны только женщины – бабушка и внучка. А довольный жизнью очкарик оказался университетским профессором и к тому же боссом этого странного бродячего коллектива.

По сути дела сказано было немного, по крайней мере, Лену ничего в разговоре не зацепило, кроме слов про томограф и экспертные системы УЗИ. Тем не менее Николай Владленович пообещал гостям любую поддержку, каковая будет в его силах, посетовав лишь, что город пока для него чужой и особых связей он еще не наработал.

Зато Лена взахлеб общалась с «княгиней»: как врачу она поверила Вере Ивановне сразу и бесповоротно, и теперь случайная встреча казалась ей исключительно полезной и важной.

К родному дому «Тойота» подрулила лишь поздно ночью. Круглов, как и в прошлый раз, на руках перенес крепко спавшую Маргаритку в ее постельку. Пока Лена раздевала девочку, та даже глаз не открыла.

Все это время Николай Владленович ждал в темной прихожей, даже дубленку свою не снял.

– Так проходите, что же вы стоите? – улыбнулась Лена.

– А не слишком поздно? – испуганно как-то спросил Круглов.

– Пожалуй, можно было бы и раньше, – грустновато согласилась Лена.

Наверное, это был решающий момент.

Он обнял ее – Лена даже не ожидала, что у такого хрупкого на вид человека могут быть такие сильные руки.

– Я не причесана, я плохо одета! – Вот уж чего не следовало говорить, но вырвалось само, как говорится, наболело.

– Неважно, – сказал Круглов, снова четко отделив главное от не главного. И снова оказался прав: какой смысл беспокоиться об одежде, если свет не включен, а главное, она все равно вся оказалась на полу?

До комнаты они не дошли. Отчасти из опасения разбудить Маргаритку, но в основном потому, что не успели. Благо на полу еще с прежних, благополучных времен был толстый мягкий ковер.

Потом, отдышавшись, Лена хотела встать, чтобы привести себя в порядок, но Круглов так и не выпустил ее из рук. Повторить еще не мог, а отпустить уже был не в состоянии.

Так и лежали на ковре в обнимку, причем какую-то одностороннюю.

– Курить я больше не буду, – наконец сказал Николай.

– Правильно, – поддержала Лена. Независимо от развития их отношений она искренне хотела для Круглова долгой и счастливой жизни.

– Я за тобой давно слежу, – после паузы сказал Круглов.

– Как это следишь? – удивилась Лена.

– Женька присылал письма с фотографиями. Там ты была. И Маргаритка. И твой муж. И Женькина жена с близнецами. Но меня только ты интересовала. И Маргаритка. Как часть тебя.

– Когда посылал? Куда посылал? – не поняла Лена.

– Он мой друг. А письма он мне посылал сначала в тюрьму, потом на зону.

– Ничего себе! – вырвалось у Лены. – Вот тебе и жизнь бизнесмена.

– А ты не боишься с бывшим зэком общаться? – спросил Николай.

– У нас в стране от тюрьмы да от сумы… – усмехнулась Малиновская. – Могла бы – сама какой-нибудь выгодный бизнес замутила. Даже если бы потом пару лет пришлось отсидеть. Лишь бы Маргаритке было хорошо.

– У меня вот парой лет не обошлось, – усмехнулся Круглов. И впервые за последние минуты выпустил женщину из своих рук.

– А сколько же? – даже испуганно спросила Лена.