В сетях искушения - Хайди Райс Страница 29

Если бы я только мог избежать этого разговора. Я убедил себя, что у меня получилось забыть то, что случилось со мной в тот день, только мои раны до сих пор кровоточили.

Но я боялся, что, если не скажу Эди всю правду, она больше никогда не сможет довериться мне.

— Мне было лет пять или шесть, не помню, — начал я, вцепившись в нее и вдыхая ее аромат, чтобы набраться сил и устоять на ногах, погружаясь в эту черную дыру воспоминаний. — Накануне вечером были… разборки. Сутенер матери побил ее. Я пытался помешать ему, но он избил и меня тоже…

Эди задрожала и, обхватив меня за талию, прижала к себе, помогая мне удержать равновесие.

— Все хорошо, — сказала она, — я здесь.

Это было как раз то, что я хотел услышать. Ее слова успокоили меня, напомнив, что я больше не тот маленький мальчик, жестоко избитый и такой напуганный. Я был взрослым человеком, и Эди никогда бы не заставила меня страдать, как моя мать.

— Думаю, именно по этой причине она решила избавиться от меня. Следующим утром она много плакала. А потом заставила меня надеть мою самую лучшую одежду и повела меня в церковь, куда мы ходили каждое воскресенье. — Я горько рассмеялся. — Какая ирония, не так ли? Проститутка посещает службу в церкви.

— Продолжай.

— Она усадила меня на ступеньках и попросила подождать ее. Потом сказала, что любит меня, и ушла.

Я с горечью вспоминал, как дрожал ее голос, когда она прошептала эту ложь мне на ухо.

«Будь храбрым мальчиком, Данте. Я так сильно люблю тебя».

— Я ждал. Люди приходили в церковь и уходили. Сначала со мной попытался заговорить священник, а потом пришли полицейский и социальный работник. Начался дождь, и они хотели завести меня в церковь, но я словно взбесился. Я сказал им, что я не могу пойти с ними, что я не должен уходить. Я был уверен, что она вернется, потому что она пообещала мне. И я боялся, что, если уйду оттуда, она никогда не найдет меня. — Меня затрясло, когда я вспомнил свои рыдания и крики, ощущение холодного дождя на моей коже и недовольное бурчание полицейского, когда я брыкался, пытаясь вырваться из его рук.

— О, Данте, мне так жаль.

Эди еще крепче обняла меня и, уткнувшись лицом в мою грудь, заплакала.

И я больше не смотрел на ее утешения как на жалость.

— Ты, должно быть, очень страдал. И она тоже.

— Почему ты думаешь, что она сожалела о том, что сделала? — Я отстранился и глянул на Эди. — Она не любила меня. Она бросила меня.

— Ты правда так считаешь? — Она подняла голову и посмотрела мне в глаза.

— Конечно, — ответил я, но сомнение, прозвучавшее в ее голосе, заставило меня задуматься.

— Что случилось потом? После того, как она оставила тебя?

— Меня отправили в детский дом в Неаполе. Я с трудом приживался там. Я чувствовал себя таким одиноким и хотел, чтобы моя мама вернулась. А потом я начал злиться на нее за то, что она бросила меня.

— Но тебя продолжали бить? Или обижать?

— Нет. — Наоборот, это я стал обижать других. Я вспомнил, как ужасно вел себя в семьях, принимавших меня под свой кров. Они были простыми людьми, настоящими тружениками и хотели помочь мне, но я отвергал их помощь.

— А тебе не приходило в голову, что она могла оставить тебя не потому, что не любила, но потому, что любила очень сильно и не хотела видеть, как ты страдаешь? Судя по твоим словам, у нее была очень непростая жизнь. Может, она пыталась защитить тебя? Ты сказал, что у нее был сутенер, очень жестокий человек. Разве не может быть такого, что она решила отказаться от тебя, чтобы ты рос в безопасности?

Что‑то распахнулось глубоко внутри меня, когда я услышал слова Эди. И вдруг на меня обрушились воспоминания, которые я годами хранил запертыми в подсознании.

«Я так сильно люблю тебя».

Как часто мама говорила мне эти слова? Сотни раз. А может, тысячи? Как часто она обнимала меня и целовала, щекотала мой живот, чтобы я расхохотался? Как часто рассказывала мне сказки поздно ночью, после того, как уходил ее мужчина, чтобы я мог заснуть? Я представил ее лицо, являвшееся мне в ночных кошмарах, но впервые за все время я вдруг осознал, что оно выглядело совсем юным. Она была подростком, когда родила меня. И ей было не больше двадцати с небольшим лет, когда она бросила меня.