Рыжее несчастье для босса  - Айрин Лакс Страница 28

– Убери это с приборной панели, вождь мирового пролетариата! Тебе не хватает только будёновки и красного флага в руках.

Её очередная выходка заставляет меня сжимать руль покрепче, а хотелось бы вместо этого как следует встряхнуть её и, перекинув через колено, отшлёпать по заднице. Исключительно в воспитательных целях, чтобы не несла каждый раз несусветную чушь. Но, кажется, что каждый раз от её слов меня заносит даже похлеще. Потому что вместо того, чтобы молча ехать дальше, я начинаю поддевать в ответ:

– Что? Не знаешь, где взять ткань? Так в чём проблема? Флаг перешей из того пиджачка, что был надет на тебе в офисе… Будёновку придётся одолжить. Главное, со стилем не переусердствуй, прилепив вместо звезды значок перчика very-very hot!

Я с нетерпением жду, что она скажет мне в ответ, мысленно готовясь отражать её атаку, испытывая при этом странное удовольствие. Но Милена поджимает губы и сцепляет тонкие руки замком на коленях, отворачиваясь к окну. И становится невыносимо тихо. Тишина в салоне автомобиля раздражает. Рыжая сидит, не шевелясь и кажется, что едва дышит, уставившись в окно так, будто видит город впервые. Уж лучше бы беспокойно ёрзала на месте, возмущалась и доводила меня до белого каления. Унылая, будто сдувшийся воздушный шарик. Даже не знаю, что раздражает меня больше. Или это очередная показуха на тему «как ты меня достал»?

– Чем таким можно заниматься по ночам, что этим можно шантажировать? Димка, Славик… Ухажёров хоть отбавляй, да?

Мой голос звучит резко и недовольно, а нога сама по себе начинает вдавливать педаль газа в пол.

– Заткнись, – прерывает меня Милена, – Димка – мой брат. А Славик всё грозится рассказать ему, что я подрабатываю ночами в букмекерской конторе для того, чтобы расплатиться за несколько сотен баксов. Которые пришлось взять в долг, чтобы вернуть тебе. И которые ты порвал! – в голосе Милены всё же слышны эмоции, и по большей части это злость и досада.

– А впрочем, мне абсолютно всё равно, что именно ты с ними сделал: порвал, выкинул, просадил в баре или подтёр ими свою великолепную задницу! – неожиданно грубо добавляет она, – потому что формально я тебе их вернула!

Милена вновь отворачивается к окну, откидываясь головой на сиденье, всем своим видом показывая, что разговор окончен и продолжать она его не намерена, и вообще, мечтает убраться куда подальше от меня, и что села она ко мне в автомобиль только потому, что тип по имени Славик для неё особа ещё менее приятная, чем я. Я цепляюсь за последную мысль и растравливаю себя, радуясь, что хотя бы на время одной поездки она предпочла меня Славику. И пофиг, что разница-то почти мизерная. Сомнительный повод для радости, но мысль об этом приятно согревает. И я верчу её так и сяк перед собой, словно трёхлетка, не желающий расстаться с любимой игрушкой ни под каким предлогом.

В салоне автомобиля остаётся тихо на протяжении всей оставшейся части дороги. Я убираю ногу с педали газа и тащусь в крайнем правом ряду со скоростью не более сорока километров в час даже там, где разрешено ехать со скоростью в шестьдесят. Некоторые водители недовольно сигналят, но в итоге перестраиваются и обгоняют меня, явно недоумевая, что за пенсионер сидит за рулём такой крутой тачки. А мне плевать.

Я замечаю, насколько ровным и глубоким становится дыхание Милены, понимая, что её сморило в сон. Переутомилась и уснула в сидячем положении. Откинуть бы кресло немного назад и поправить прядь, смешно упавшую ей на лицо и щекочущей нос. Но боюсь разбудить, потому искоса поглядываю на неё и тащусь, как трёхногая черепаха, желая продлить время поездки как можно дольше. А можно, вообще, ездить кругами, проносится в голове мысль, но я тут же запихиваю её куда подальше. Девчонке нужно отдохнуть и как следует выспаться в удобном положении. Иначе загнётся от беспросветной пахоты от зари до зари.

Вот же болван! В очередной раз злюсь на себя за то, что прицепился к ней с этими долларами. Я ведь даже не знаю, сколько именно сдуло грёбаным сквозняком, да и сумма столь незначительная, что я даже не почувствовал разницы. Но зато довёл Милену до крайнего утомления. Надо было обратить внимание на это ещё несколько дней назад. На синеватые круги под глазами, которые она безуспешно пыталась скрыть под тонким слоем пудры, или на огромное количество одноразовых стаканчиков из-под кофе, ежедневно собирающихся в мусорной корзине под её столом. Чувствую себя погано. Насел на красивую девчонку со своими грошовыми обидами и трясу перед её носом претензиями, как тот упрямый фирменный козёл своей бородкой.

А тем временем я уже подъехал к дому, адрес которого она назвала. Дешёвый спальный район и старенький дом-хрущёвка, возле которого сейчас царило необыкновенное оживление. Толпа зевак, пара машин скорой помощи… Я остановил автомобиль на въезде в бетонную «коробку» и заглушил мотор, не решаясь разбудить Милену. Осторожно перегнулся через спящую и отклонил кресло немного назад, чтобы ей было удобнее. Аккуратно отщёлкнул замок ремня безопасности и, не удержавшись, погладил пальцами шею там, где под тонкой полупрозрачной кожей билась тонкая синеватая жилка. Милена немного пошевелилась во сне, и я поневоле замер, боясь разбудить её. Но нет, она смешно сморщила свой носик и дальше продолжила спать. А я тупо пялился на неё, спящую и мирную, какой видел её всего однажды. Ещё там, на курорте. Не знаю, сколько прошло времени, пока она спала, а я изредка касался мягких рыжих прядей с золотым отливом, но спокойную идиллию нарушил резкий гудок. Я и сам встрепенулся от неожиданности. Милена дёрнулась во сне и резко села, протирая глаза. В голубых глазах сначала промелькнуло что-то вроде недоумения и смущения, а потом она перевела взгляд мне за спину и выдала:

– Твою ж мать!