Опасный поворот - Николас Спаркс Страница 28

По его непроницаемому лицу она не могла понять, как он воспринимает ее слова.

– Но? – спросил он безразличным тоном.

– Никаких «но». Я просто хотела сказать тебе это. Он сбежал, и этому нет оправданий. Только это был несчастный случай. – Она ждала ответа, но его не последовало. Тогда она отпустила его руку. – Что ты собираешься делать?

Майлс отвел взгляд.

– Он убил мою жену, Сара. Он нарушил закон.

– Знаю, – кивнула она.

Майлс молча покачал головой и пошел к выходу. В окно она увидела, как он сел в свой пикап и уехал.

И куда, думал Майлс, теперь? Что делать? Документы, которые он собирал два года, уже не нужны. Не нужны ни Отис, ни Симс, ни Эрл. Он так долго искал ответ, и вот ответ сам явился к нему – одетый в ветровку и готовый разрыдаться.

Два года Майлс сам рыдал по ночам, допоздна не спал. Он начал курить, он держался из последних сил и был уверен, что, когда ответ будет найден, все изменится. Теперь же достаточно сделать один звонок, и он будет отомщен.

А что, если ответ оказался совсем не таким, какого он ждал? Можно ли сложить вместе память о жене и горе последних двух лет, прибавить собственную ответственность мужа и отца, а ко всему этому – еще и долг перед законом, и получить искомый результат? Или из полученного надо вычесть возраст парнишки, его страх и искреннее раскаяние, а еще – любовь Майлса к Саре, тем самым опять сведя результат к нулю?

Этого Майлс не знал. Знал только, что стоит ему прошептать имя «Брайан», как во рту появляется горький привкус.

Миссис Ноулсон не выключила свет в гостиной, и его отблески освещали дорожку к дому, по которой шел Майлс. Он тихонько открыл дверь и зашел.

Миссис Ноулсон дремала в кресле-качалке, укрывшись пледом, но, услышав шаги, открыла глаза.

– Извините, что так поздно, – сказал Майлс.

– Он спит.

Майлс зашел в спальню, взял Джону на руки, пристроил его голову себе на плечо и понес домой. Уложив сына спать, он укрыл его одеялом, включил ночник и присел на краешек кровати. В полумраке комнаты спящий Джона казался особенно беззащитным.

Майлс тихонько погладил его по голове.

– Я знаю, кто это сделал, – прошептал он. – Но не знаю, стоит ли тебе об этом говорить.

Джона дышал ровно, глаза его были закрыты.

Выйдя из спальни сына, Майлс достал из холодильника пиво. Куртку он повесил в шкаф, где стояла коробка с видеокассетами. Он вытащил коробку и отнес ее в гостиную, наугад вынул кассету и, сунув ее в магнитофон, уселся на диван.

Сначала экран был темным, затем появилось расплывчатое изображение. Но тут же все наладилось. Стол, накрытый для романтического ужина. Майлс помнил, как поставил лучший фарфор, как искрились при свечах бокалы. Был день Святого Валентина, и он приготовил для Мисси угощение. Она переодевалась в спальне. Он попросил ее не выходить, пока все не будет готово.

Он снял тот момент, когда она вошла и увидела стол. В тот вечер она выглядела так, словно собралась на бродвейскую премьеру. На ней было черное платье с декольте, в ушах маленькие золотые сережки. Волосы она собрала в пучок, оставив на свободе только несколько прядей.

«Какая красота! – восхитилась она. – Спасибо, родной».

«Это ты – моя красота», – сказал Майлс.

Он настолько погрузился в воспоминания о том вечере, что не сразу услышал тоненький голосок у себя за спиной:

– Это мама?

Майлс нажал на кнопку пульта и остановил пленку. В коридоре стоял Джона. Майлс заставил себя улыбнуться.

– Что такое, чемпион? – спросил он. – Не спится?

– Это мама была? – повторил Джона. – В телевизоре?

Майлс услышал в его голосе грусть. Не зная, что ответить, он хлопнул рукой по дивану и сказал:

– Иди, посиди со мной.

Джона, поколебавшись мгновение, юркнул к дивану. Майлс обнял его. Джона заглянул отцу в глаза.

– Да, это была твоя мама, – сказал наконец Майлс.

– А почему в телевизоре?

– Это видеокассета. Помнишь, как мы снимали на камеру?

– Ага, – кивнул Джона. И спросил, показав на коробку: – На всех этих тоже мама?

– На некоторых.

– А ты смотришь эти кассеты, потому что тебе опять грустно?

– Нет. – Майлс погладил сына по голове.

– Почему мама умерла?

Майлс закрыл глаза:

– Не знаю.

– Жалко, что ее с нами нет, – вздохнул Джона.

– И мне жалко.

– Она больше никогда не вернется. – Это был не вопрос, а утверждение.

– Никогда.

Джона замолчал. Майлс поцеловал его в макушку.

– Я люблю тебя, Джона.

Ответа не было – Джона спал.

Во второй раз за вечер Майлс отнес сына в комнату и положил в кровать. А потом вернулся в гостиную и убрал кассету обратно в коробку. Ну почему именно сейчас Джона это увидел, почему заговорил о Мисси?

Она больше никогда не вернется. Никогда.

Майлс стоял на крыльце, курил и смотрел на реку. Он пытался забыть о разговоре с Джоной. День и так принес достаточно потрясений, и он не хотел думать о Джоне и о том, что сказать сыну. Не хотел он думать и о Саре с Брайаном, и о черной собаке. Не хотел думать об одеяле, о цветах на могиле, о том проклятом повороте, с которого все началось.

Майлс закурил новую сигарету. Из-за облаков вышла луна. Серебристый свет залил двор.

Он спустился с крыльца и пошел по дорожке, огибавшей дом, мимо ивы, которую он посадил для Мисси. Она так мечтала об иве, говорила, что это дерево грустное и романтичное. Майлс подошел к сараю, достал ключ, отпер замок. В сарае пахло затхлостью. Майлс нашарил на полке фонарик, включил его.

Несколько лет назад отец, уезжая, отдал Майлсу на хранение кое-что из вещей. Он сложил их в железный ящик, но ключа Майлсу не оставил. Замок был небольшой. Майлс стукнул по нему молотком, и замок открылся. Майлс поднял крышку. В ящике лежало несколько альбомов, тетрадь в кожаном переплете, коробка из-под обуви, в которую отец сложил наконечники стрел, найденные им около Тускакоры.

На дне Майлс нашел то, что искал. Единственный пистолет, о котором не было известно Чарли.