Любовница маркиза - Маргарет Макфи Страница 28

Он всем телом ощущал биение своего сердца. Оно колотилось так громко, что Рэйзеби не слышал музыки.

Элис не смотрела на него. Ей и не нужно было этого делать.

В его памяти ожили все воспоминания, связанные с ней.

В нем вдруг стало пробуждаться чувство, очень похожее на злобу.

Элис сделала несколько глотков шампанского и заставила себя расслабиться. Половина вечера миновала. Если она продержалась до этой минуты, значит, выдержит и все остальное.

Снова зазвучала музыка. Элис достаточно было услышать несколько нот, чтобы кровь застыла в ее жилах. Она так стиснула бокал, что костяшки пальцев побелели.

Судьба не может быть так жестока к ней. Пожалуйста, Господи… наверное, она ошибается.

Но музыка продолжала звучать. Ошибки быть не могло. Элис знала эту музыку, знала этот танец. Вальс. Их танец. Ее и Рэйзеби.

Ее сердце пропустило несколько ударов.

– Разрешите пригласить вас на танец, мисс Свитли? – мягко спросил Девлин.

Элис оледенела от страха. Нет! Она должна отказаться решительно, категорически. Нет!

– Но я еще не допила шампанское, лорд Девлин. Давайте пропустим этот танец.

Неимоверным усилием воли она заставила себя улыбнуться.

– Ну же, мисс Свитли, – не унимался Девлин. – Оставьте шампанское. Когда танец закончится, я куплю вам целую бутылку.

Элис с ужасом смотрела, как он протягивает ей руку. Это было недвусмысленное приглашение на танец. Все, кто сейчас смотрел на нее, знали, что Девлин приглашает ее танцевать.

Ей показалось, что ее сердце вот-вот остановится. Она облизнула пересохшие губы. Остается надеяться, что Рэйзеби не смотрит сейчас на нее. Может быть, он не видел… Элис бросила в его сторону осторожный взгляд.

Но его глаза, как и глаза многих из присутствующих, были устремлены на Элис. Лицо его было мрачно.

Кровь стремительно бежала по ее жилам, как горный поток. У нее закружилась голова, щеки залила жаркая волна, но пальцы были ледяными.

Элис знала, что должна делать. Знала, что ей не избежать этого танца. Поступить иначе означало признать правду, все равно что вслух сказать – эта музыка, этот танец что-то значат для нее, признать, что Рэйзеби ей не безразличен.

Она повернулась к Рэйзеби спиной. Вложила пальцы в протянутую руку Девлина. Позволила отвести себя в центр зала.

Ее движения были точными и изящными. Танец, который так много значил для нее. Танец, которому научил ее Рэйзеби. Вальс, который они так часто исполняли вдвоем в гостиной дома на Харт-стрит. Их первый танец на публике. Тогда всем стало понятно, что они – пара. В тот день Элис надела это платье только для Рэйзеби. Их танец, их музыка, их платье.

Элис держалась из последних сил. В желудке у нее словно образовалась глыба льда. От напряженно веселой улыбки заныли мышцы лица. Она не осмеливалась смотреть на Рэйзеби и старательно отводила взгляд всякий раз, когда он появляся в поле ее зрения. Но вот музыка умолкла, и ее мучениям пришел конец. Она бросила невольный взгляд на то место, где стоял Рэйзеби. Но там был только Линвуд.

Элис осмотрела зал, но Рэйзеби исчез.

– Ну а теперь шампанское, – улыбаясь, предложил Девлин и легко, едва касаясь, провел пальцами по ее запястью.

Она сделала это. Надела платье. Танцевала вальс. Отвергла его.

– С вами все в порядке, мисс Свитли? – Девлин усадил ее в кресло. – Вы на себя не похожи. И так побледнели.

– Вы не могли бы отвезти меня домой, лорд Девлин? – тихо пробормотала она. – Я не очень хорошо себя чувствую.

– Разумеется. Я распоряжусь, чтобы подали мою карету.

Элис поднималась по ступенькам крыльца своего дома, когда из мрака вдруг выступил Рэйзеби.

– Рейзеби! Что ты здесь делаешь? – прошептала она.

Она заметила, как его взгляд скользнул по ее платью, и против воли ощутила волнение и возбуждение. Он перевел взгляд на ее лицо.

– Ты сознательно решила меня помучить? Если так, поздравляю, тебе это удалось.

Воздух словно застрял у нее в горле. Она открыла рот, чтобы заговорить, но увидела его взгляд и решила промолчать.

– Теперь ты счастлива?

Элис посмотрела ему в глаза.

– Нет, Рэйзеби, – ответила она искренне и, повернувшись к нему спиной, пошла вверх по ступенькам.

– Черт побери, Элис! Ты думаешь, что можешь вот так уйти от меня?

– Как ты ушел от меня? – Она обернулась. – А чего ты ожидал, Рэйзеби?

Все эти мучительно долгие недели она провела, стараясь справиться со своими чувствами, стараясь скрыть их от мира, от Рэйзеби и больше всего – от себя. Но достаточно было услышать его голос, увидеть его лицо – и оборонительные сооружения, которые Элис так заботливо выстраивала все это время, разлетелись в пыль.

Гнев, обида, боль бушевали в ней ураганом.

– Что ты поймешь…

В его глазах Элис увидела боль.

– Пойму? – Она подошла к нему и посмотрела в глаза. – О, я прекрасно понимаю! Ты выбросил меня, как ненужную вещь. Быстро и без сожалений, ни на секунду не задумавшись о моих чувствах.

– Все совсем не так!

На его лице было написано смятение.

– Разве? Только что мы занимались любовью, а уже через минуту ты сообщил мне, что мы расстаемся. Или меня подводит память?

– Элис…

Он растерянно провел рукой по волосам.

– Перестань все время повторять мое имя! Ты мог бы сказать мне, мог предупредить меня. Все время, что мы были вместе, ты планировал наше расставание и не обмолвился ни словом.

– Ты ошибаешься. Я никогда этого не планировал. Ты же знаешь, какие проблемы у меня возникли. Атолл…

– Атолл был только предлогом! – выкрикнула Элис.

– Нет!

– Ты думаешь, я не знала, что все эти недели и месяцы ты что-то обдумывал? Когда считал, что никто тебя не видит.

Он отвел глаза.

– Но я видела, Рэйзеби. И знаешь что? Я волновалась за тебя. Не за нас… я думала, мы были счастливы вместе. За тебя. – Она ткнула его пальцем в грудь. – А ты все это время раздумывал, как избавиться от меня. Ублюдок!

Она тяжело дышала, дрожа от едва сдерживаемого гнева.

– Я уже сказал, что ничего не планировал.

– Я не верю тебе.

– У меня есть долг, и я не могу просто отмахнуться от него, Элис. И не важно, чего я хочу!

В его голосе звучало страдание.

– Да, у тебя есть долг. Я всегда это понимала. Но дело не в этом, Рэйзеби, а в том, что мужчина может быть связан долгом и все же оставаться человеком, а не бессердечным ублюдком.