Соблазн - Кен Шэйкин Страница 28

Бабушка погружается под воду. Когда все заканчивается, она чувствует себя полностью и совершенно… прочищенной. Как будто она обновилась. Она когда-то в молодости уже экспериментировала с содомией, но это осталось лишь болезненным воспоминанием. Мужчина делал это только для собственного удовольствия, а она чувствовала себя как медсестра во время собственной операции и не получила никакого удовольствия, кроме долго ощущающейся боли в заднице.

И все-таки содомия — это не то, что ей действительно нужно. Это погружение она давно ждала, но унитаз в ее туалете так и останется засоренным, пока не закончится арендный договор. Дивальдо продолжает говорить с дыркой в ее заднице о том, как «хорошо-о-о-о теперь», когда работа сделана. Он одевается и по-прежнему глядит в ее глаза с аппетитом, хотя вся пища уже съедена, выдыхая неумирающую страсть к ней и ее водопроводной системе. Но через мгновение водопроводчик уже оказывается за дверью — он отправился на следующую работу. Бесплатную, разумеется, ведь его услуги включены в арендную плату.

Переворачиваясь, чтобы поцеловать на ночь подушку, она удовлетворенно вздохнула, довольная, что осталась одна со своим волнением, чувствуя себя обновленной и восстановленной, но при этом ощущая облегчение от того, что восстановление закончено и мастер ушел.

Секс в некотором смысле напоминает очищение кишечника. Это освобождение, но оно достигнуто животными биологическими функциями, и оба действующих лица в равной степени заслуживают двух самых грубых и вульгарных эпитетов. И если одно необходимо вам в повседневной жизни, то без другого вы можете годами обходиться. Так почему же не доставить себе удовольствие? Снова и снова. Только чтобы прийти к тому же самому неизбежному выводу.

Тем не менее следующей ночью она отправляется на поиски большего. Возвращается в пожароопасный бар, пытаясь найти пожарника, способного потушить ее пламя. Следующей ночью и той, что последовала за ней. К счастью, водопроводчик бывает там не часто — занят своими водопроводными делами. С такой квалификацией, как у него, одного визита вполне достаточно. Ему и ее туалету. Так чего еще она хочет? Большего преклонения перед ее задницей? И чего еще хочет он?

Больше задниц. Когда она увидела Дивальдо, он флиртовал еще с одной потаскушкой среднего возраста. Со шлюхой, у которой выдалась свободная ночь. Он был рад увидеть своего любимого арендатора. То же самое происходило, когда она потом встречала его на улице, в бакалее, у банкомата. Он вилял перед ней хвостом, как будто она была единственной задницей в городе, раз десять повторяя ей, «как она хороша-а-а», и, прежде чем уйти, касался пальцами своего уха и рта в интернациональном жесте, обозначающем телефонный разговор, намекая, что они обязательно созвонятся.

Профессионал во всем. Его услуги нарасхват. Постоянно занят, обслуживая все гребаные окрестности.

Чего Барбара ждет от этого неряшливого бара? Сюда приходят, чтобы встретиться с неряшливыми людьми. Она рада иметь бар поблизости от дома, уставшая от питья и вождения машины, все-таки предпочитая питье. Как еще она сможет путешествовать по миру лунатиков? Помня об этом, она ночь за ночью возвращается в свою гостиную на углу. Ей нужно только вытащить себя из кровати, обновить лицо и одежду и отправиться на работу. Там ей нальют кофе с молоком, чтобы заменить ее первый «Мартини».

В своей гостиной она встречается с разнообразной публикой. Их нельзя назвать ее друзьями, но все-таки это больше, чем знакомые, поскольку она видит их каждый день. Это ее сослуживцы. Она поддерживает дружеские отношения с доминиканской проституткой, чернокожей женщиной с рыжими волосами. Огромная задница не мешает ей носить короткую облегающую юбку, а отсутствие нескольких зубов не делает ее улыбку менее привлекательной. Проститутка поведала Барбаре, что доминиканцы знают, как трясти задницей. Так, вероятно, она знакома с Дивальдо? Все знакомы с Дивальдо, трясущим задницей, говорит она.

Еще Барбара подружилась с одним или двумя доминиканцами, торгующими наркотиками. Они не трясли задницами и, похоже, не были знакомы с Дивальдо, который советовал ей держаться подальше от этих плохих мужчин. Они мало разговаривали, но удивительно дружелюбно относились к Барбаре, когда она осмеливалась наблюдать за их игрой в пул, любопытствуя, что такая милая леди делает в баре подобном этому. Она порадовалась этому комплименту. Никто еще не называл ее милой или леди. Эти иностранцы умеют себя вести. Они знают, как доставить удовольствие иностранке. С тех пор как Барбара покинула родные пенаты и переехала сюда, на этот райский остров, она оказалась в состоянии закрыть зияющую пустоту в ее жизни в течение долгого времени. Это был путь, на котором она могла видеть себя, а остальной мир мог видеть ее.

Торговцы наркотиками не были с ней знакомы. Их не интересовало, кто она и откуда взялась. Они не осуждали ее за эксцентричность. Она нравилась им, потому что не была одной из них. Они расценивали ее непохожесть как отличительную особенность, отражающую ее образ в том свете, в котором она предпочитала выступать. И она платила им тем же.

Есть преимущество в том, что ты иностранец. Пройдя бесконечные препятствия, этот человек получает шанс начать все заново на новом месте. Барбара познакомилась с высоким швейцарцем, который казался в баре еще более неуместным, чем она. Он сказал ей, что никогда не вернется в Швейцарию, что считает здешние окрестности своим домом, высокие бетонные стены своей стражей, а себя птицей, угнездившейся на Гамильтоновских высотах. Он заявил, что умрет на земле свободы.

У него странный способ самовыражения. Почти поэтический. Она пыталась разглядеть мужчину, едва видимого в темном углу, прячущегося в собственной тени. Необычно высокий, смуглый и фантастически красивый. Сальные грязные белокурые волосы казались серо-бурыми. Его лицо как будто было выгравировано на страницах книги об отважных приключениях странствующего рыцаря, спасающего женщину, оказавшуюся в затруднительном положении. Он сказал, что его имя Тор, сокращенное от Торстен. У него к тому же имелось тевтонское кольцо, и ей не понадобилось много времени, чтобы представить себе его предка в железных доспехах, скачущего на закованной в доспехи лошади по холодной бесплодной равнине во времена железного века.

В течение нескольких минут она поняла, что встретила мужчину своей мечты. Выглядел он соответственно. Для своих лет был в хорошей форме и не пытался казаться моложе. В молодости он, должно быть, провел много времени на лошади. Кожа на его черепе такая обветренная и изношенная из-за сражений или яркого солнца, что лицо кажется вырезанным из дерева. Под героической и симпатичной маской скрывался вдумчивый интеллигент. Его голос звучат в низком регистре (более низком, чем ее).

Подобное рычание обычно скрывает чувствительность, приобретенную благодаря суровому жизненному опыту. Его английский превосходен, если неуклюжесть бывает превосходна, слова правильны, но, собранные вместе в длинные предложения, они напоминают о нескончаемой норвежской саге. Но, если, общаясь с этим иностранцем, вы будете читать между строк, то сможете понять, что он подобного не предполагает.

— Я живу здесь много лет и стараюсь найти место, где время остановилось бы, чтобы разделить этот момент друг с другом и получить больше, чем просто другой день, — говорит он с легким акцентом; плавные звуки и глубина чувств сохраняются для великих поэтических произведений.