Неукротимая любовь - Барбара Картленд Страница 28

Экономка и две горничные уже ждали ее, но не потому — Фортуна это знала, — что ей нужна была помощь в смене нарядов, а потому, что они хотели поговорить о Гилли и прежних временах.

— Какая красивая комната! — воскликнула Фортуна, впервые увидев комнату, где ей предстояло спать.

Там стояла высокая кровать из резного позолоченного дерева, украшенная страусовыми перьями, возвышающимися над пологом с изумительной вышивкой, выполненной во времена Карла II. Мебель была украшена ангелочками, и повсюду располагались большие вазы с цветами, выросшими в саду, который, по мнению Фортуны, был просто восхитительным.

Она подошла к окну полюбоваться белой и фиолетовой сиренью, цветущим миндалем, ронявшим розовые лепестки на бархат лужаек, и большими кустами жасмина, наполнявшего воздух своим изысканным ароматом.

Сад был так красив, что Фортуна едва удержалась от слез при мысли, что маркиз не мог быть счастлив здесь.

— Неужели владения так много значат? — еле слышно спросила она саму себя.

Потом она повернулась и улыбнулась миссис Саммерс, экономке, которая громко восхищалась покроем ее амазонки, привезенной из Лондона.

Мадам Иветт превзошла себя, стараясь сделать так, чтобы Фортуна выглядела в седле как можно элегантней. Амазонка предназначалась для поездок в лондонских парках и, по мнению Фортуны, была слишком роскошной для сельской местности.

Однако она была рада, что маркиз увидит ее в изумрудно-зеленом бархатном платье, подчеркивающем ее осиную талию, в высокой шляпе с вуалью из зеленого газа, концы которой во время езды развевались по ветру.

Но ей не пришлось долго размышлять о нарядах, ибо, когда она села на лошадь, которую выбрал для нее маркиз, ее охватил неземной восторг — животное, в жилах которого текла арабская кровь, повиновалось малейшему движению.

Лошади были свежие, и им не стоялось на месте. Когда они поскакали прочь от замка, Фортуна почувствовала, что маркиз критически посматривает на нее, стараясь определить, хорошо ли она управляется с лошадью.

Но Фортуне не было страшно — она была абсолютно уверена не только в том, что умеет ездить верхом, но и в том, что не уступит ни одной другой женщине, которая имела счастье сопровождать маркиза.

— Я не могу позволить, чтобы ты трусила на старой разбитой кобыле, а другой лошади у меня нет, — сказала Гилли Фортуне, когда та была еще совсем малышкой.

Они отправились с визитом к сквайру, который жил в большом уродливом доме, на самой окраине.

Он уже тогда был старым и больным и не мог ездить верхом, поскольку редко покидал свое жилище. Но у него всегда были прекрасные лошади, и он не хотел с ними расставаться.

Гилли очаровала его, как и многих других, и он разрешил Фортуне учиться верховой езде на его лошадях.

Ее обучал главный конюх сквайра. Она очень быстро пересела со смирного пони на скакунов, с которыми с трудом справлялись даже конюхи. Когда Гилли спросила учителя Фортуны, каковы ее успехи, он ответил:

— Уж такая мисс уродилась умелая — мне ее учить нечему. Она из тех, кому учителя не нужны.

Став взрослее, Фортуна знала, что, когда она катается верхом в парке, сквайра всегда подносят к окну, чтобы он мог полюбоваться ею.

Для нее соорудили барьеры, и она заставляла лошадей прыгать через них, зная, что ночью планку часто поднимали повыше, чтобы проверить не только ее, но и лошадей, которых сквайр продолжал покупать, главным образом потому, что ему было приятно видеть, как она катается на них, — в этом Фортуна была уверена.

Почувствовав, что маркиз наблюдает за ней, она с лукавой усмешкой взглянула на него.

— Я знаю, что вы игрок, милорд, — сказала она с притворной застенчивостью. — Держу пари, что я обгоню вас.

Не дожидаясь ответа, она слегка ударила свою кобылу хлыстом, и они с маркизом понеслись бешеным галопом через парк. Лошади их скакали ноздря в ноздрю, и грохот копыт отдавался в ушах.

Фортуну охватил восторг, и она еле сдерживалась, чтобы не закричать от радости. Она знала, что маркиз — великолепный ездок, и, хотя она первая пустила коня в галоп, вскоре поняла, что обогнать маркиза будет нелегко.

Они неслись вперед, пока вдали не замаячила высокая стена, стоявшая на границе парка, и Фортуна начала придерживать свою кобылу, хотя и понимала, что теперь уже не обгонит маркиза — его конь вырвался вперед на полкорпуса.

Он остановил коня и, обернувшись к Фортуне, улыбнулся ей.

— Сколько же вы мне проиграли? — торжествующе спросил он.

Она рассмеялась — щеки ее сияли от радости.

— Условия пари не были обговорены, — ответила она.

— Тогда я могу требовать все, что захочу, — заявил маркиз.

— Не знаю, как я смогу с вами расплатиться, — ответила Фортуна. — Вы хорошо знаете, что у меня ничего нет, так что мне нечего вам отдать.

— Весьма опрометчивое заявление со стороны хорошенькой женщины, — заявил маркиз, скривив губы. Но, увидев, что она не поняла его слов, добавил: — Если не можете заплатить деньгами — тогда подарите мне поцелуй.

Что-то в его словах и в тоне заставило Фортуну смутиться. Она вдруг вспомнила, как Одетта с готовностью приложилась к его губам, и ее щеки запылали румянцем.

— Не думаю, — медленно произнесла Фортуна, — что поцелуи можно раздавать легко и… бездумно.

— Бездумных поцелуев не бывает, — заметил маркиз.

— Может быть… я и ошибаюсь, — запинаясь, проговорила Фортуна, — и вы, конечно, сочтете это глупостью… но я хочу целовать только того мужчину… или позволять ему целовать меня… которого я… полюблю.

— Что такое любовь? — резко бросил маркиз. — Вы еще совсем девочка, Фортуна. Через год-другой вы будете раздавать свои милости с большей щедростью.

— Нет, — твердо ответила Фортуна. — Я уверена, что этого никогда не будет.

— Значит, вы не похожи на других молодых женщин, — фыркнул маркиз.

Она поняла, что надо обернуть все в шутку, и, сделав над собой усилие, сказала небрежным тоном:

— Одним словом, я у вас в долгу, милорд, и мой кошелек в вашем распоряжении.

— Весьма своеобразная манера расплачиваться, — сурово ответил маркиз, но в его глазах мелькнула усмешка.

— Я подумаю, как смогу расплатиться с вами, — пообещала Фортуна, — но ведь стоило рисковать, правда?

— Вы ездите верхом на удивление хорошо, — похвалил маркиз.

— Я знаю — вы решили, будто я хвастаюсь, когда сказала, что умею ездить верхом.

— Неужели Гилли содержала для вас дорогих лошадей — не могу в это поверить! — ответил он.

— Мир не без добрых людей, — ответила Фортуна.

— Мне помнится, вы утверждали, что у вас не было поклонников, — резко произнес маркиз, и в его голосе она уловила ту неприятную нотку подозрительности, которая так пугала ее.