Охотница за удачей - Элизабет Хардвиг Страница 28

Мэтью хотел ее. А теперь не хочет. И вдруг она вспомнила о тех трех днях, проведенных им в Нью-Йорке. Может, у него там женщина? Ну конечно! Почему она не подумала об этом раньше? Как все просто объясняется! Он провел эти три дня со своей женщиной в Нью-Йорке! От Оливии он потребовал обещания не заводить романов на стороне в течение трех месяцев, она же отказалась потребовать от него того же. Слишком гордая была, слишком самоуверенная. Слишком глупая.

Ненавижу ее, думала Оливия, смертельно ненавижу! Какой же дурой я была! Предложить семьдесят тысяч долларов человеку, который в сто раз богаче тебя, отказаться от секса с человеком, у которого есть любовница. Представляю, как он потешался надо мной!

Его я тоже ненавижу. Как мне пережить этот брак?

Крупная капля дождя упала ей на лоб. Следи за погодой, предупредил ее Мэтью, а она даже не захватила с собой дождевика. Молния сверкнула над дальними горами, послышался раскат грома, а потом разверзлись небеса и полил такой сильный дождь, что сквозь его завесу трудно было разглядеть тропу. Можно было укрыться в хижине. Или вернуться в дом, к Мэтью? Она обязана вернуться, и выбора у нее нет. Еще не было случая, чтобы она отступила перед трудностями. Продев руки в лямки рюкзака, Оливия начала спускаться по склону, и через два часа вошла через черный ход в дом.

Мэтью дожидался ее.

— Идиотка несчастная, — закричал он. — Неужели ты не знаешь, что хуже всего оказаться в грозу на склоне горы.

Оливия промокла до нитки, рубашка и джинсы прилипли к телу, волосы облепили лицо. Объясняться с Мэтью у нее не было ни сил, ни желания.

— Не все такие умные, как ты, — ответила она. — Я все еще самая прекрасная женщина на свете?

— А ты все еще собираешься развестись со мной, когда тебе будет удобно?

— Я разведусь, как только не станет отца… — Услышав собственные слова, она пришла в ужас и крикнула с отчаянием в голосе: — Я не могу больше так, я этого не вынесу… Извини, Мэтью, мне бы вообще лучше рта не открывать, я замерзла и иду в душ.

Она нагнулась расшнуровать разбухшие от воды ботинки, но пальцы не слушались ее. Крякнув от досады, Мэтью взялся сделать это за нее. Она смотрела на его волосы, на широкие плечи, и сердце ее рвалось на части. Он встал, глаза его жадно смотрели на нее, и на мгновение ее охватило радостное предвкушение, что он сейчас обнимет ее. Но он отступил назад и холодно сказал:

— Я приготовлю ужин, пока ты примешь душ. Пора заканчивать это дурацкое свадебное путешествие.

Раз оно закончилось, ты сможешь вернуться к своей бабе в Нью-Йорк, подумала она, но промолчала. Еле переставляя ноги, она прошла мимо него и поднялась наверх.

Из-за низкого атмосферного давления грозы гремели, сменяя одна другую, и все полеты на следующий день были отложены, так что домой Оливия и Мэтью вернулись только к полуночи. Мэтью сразу прошел в свое крыло, а Оливия, измотанная до головокружения, рухнула в свою постель и мгновенно заснула.

Утром она долго выбирала, что ей надеть, и остановилась на зеленом платье. Потом наложила макияж, чтобы скрыть следы усталости и разочарования, распустила волосы и пошла к отцу.

Брэд завтракал и читал газеты.

— А, вот и ты, Олли, — обрадовался он. — Мэтью нас всех опередил, уже отправился по делам. Как ты, дорогая?

— Отлично.

Он присмотрелся к ней.

— Как прошло свадебное путешествие?

От этих двух слов ее уже тошнило. Сделав радостное лицо, Оливия ответила:

— Чудесно. Ты стал лучше выглядеть, па, щеки порозовели… У тебя отдохнувший вид.

Шурша газетами, Брэд рассеянно сказал:

— Врач прописал мне новое лекарство.

— Доктор Росс? Новое лекарство? Какое?

— Ой, какое-то длинное название, — туманно ответил Брэд. — Специалисты порекомендовали. Какие у тебя планы на сегодня?

— А оно длительного действия?

— Не надо шума, Оливия. Я бы не стал тебе говорить, если бы знал, что это тебя так обнадежит. Кстати, сделай одолжение, поднимись в мансарду. Там хранится сундук со старыми фотографиями, есть там и фотографии Джессики. Где-то у меня здесь был ключ от него.

— Целый сундук?!

— Совсем необязательно смотреть все, возьми часть, принеси и посмотрим, что я смогу рассказать тебе о них.

— Ой, па, как здорово! — Она взяла у него ключ.

— Но вначале позавтракай.

За завтраком Оливия красочно описала отцу домик Мэтью и время, проведенное в нем. Хорошо хоть Мэтью не слышит ее. Она чмокнула отца в щеку.

— Я быстро.

— Можешь не торопиться.

Хотя в мансарде лежал ковер и было чисто, сам воздух был полон смутной таинственности. В детстве она любила забираться сюда. Здесь можно было спрятаться, фантазировать, здесь не мешали взрослые.

Она легко открыла сундук. Сверху лежала шелковая шаль красного цвета; с годами краска выцвела, но от нее еще пахло духами. Мамиными духами! Дрожащими руками Оливия поднесла шаль к лицу. Ей стало больно дышать. Она вспомнила свое детское видение — мама в объятиях отца на ступеньках дома, красный шелк облегает ее плечи.

Прикусив губу, Оливия отложила шаль и взялась за старые семейные альбомы по годам. Она начала просматривать их и вскоре ей попалась собственная фотография, на которой ей было четыре года. На обороте она прочитала: «Оливия — бесконечная радость для меня, она полна жизни, болтушка и хохотушка. Я безумно люблю ее».

Оливия не смогла сдержать подступивших рыданий, слезы полились неудержимо на платье, на фотографию. За спиной скрипнула дверь, и послышался голос Мэтью:

— Оливия, что случилось? Перестань плакать, я не выношу твоих слез.

Она обернулась к нему и увидела на его лице столько искренней тревоги за нее, что бросилась к нему в объятия, не раздумывая и так естественно, словно именно этого она хотела с момента их первой встречи. Слезы закапали на его рубашку. Сквозь рыдания она пыталась объяснить Мэтью про фотографию, про любовь к ней матери, которую она почти не знала.

Мэтью поудобнее устроился на ковре, пересадил Оливию к себе на колени и, поглаживая ее плечи, вложил ей в руку носовой платок. Она вытерла нос и глаза, потом неуверенно улыбнулась ему.

— Должно быть, я похожа на пугало.

В ответ он только крепче прижал ее к себе и склонил к ней голову. Его долгожданный поцелуй она приняла с ликующим сердцем, желая, чтобы он никогда не кончался. Она забыла обо всем на свете, кроме Мэтью. Существовали только руки, обнимающие ее, его запах, жар губ, блаженство от близости с ним.

Потом он опустил ее на ковер, накрыл своим телом и стал целовать шею. Она прижалась к нему, обхватив его руками за плечи. Он снова поцеловал ее в губы.

— Пойдем вниз, на кровати нам будет удобнее.