Любовь по наследству - Вайолетт Медоу Страница 28

— Не знаю, — говорю я, крутя в руках изящную чайную ложку.

— Конечно, он помучает тебя нотациями. Но ты уж наберись терпения. Может, даже предложит какое-то время пожить врозь, чтобы, так сказать, ты до конца осознала всю глубину своей вины. Может, первые дни будет разговаривать с тобой сквозь зубы. Но чтобы выставить… Даже не представляю. — Она поджимает губы. — Впрочем, кто его знает?

У меня в ушах звучит нежный шепот Кеннета, и становится тошно от беседы про Джонатана, оттого, что я теперь по гроб жизни буду обязана искупать перед ним свою вину. И оттого, что Кеннета нет рядом.

— Пожалуй, я поеду. — Я резко поднимаюсь со стула.

— Куда? — удивленно спрашивает Оливия.

— Не знаю… гм… домой. На всякий случай соберу вещи, чтобы потом не терять времени.

Оливия берет меня за руку, будто пытаясь отговорить от неверного шага.

— Не делай этого. Так будет лучше. Я на твоем месте вернулась бы лишь после его прихода. Чтобы он еще раз почувствовал, каково быть без тебя.

Саркастически улыбаюсь.

— И решил, что я вошла во вкус и снова с кем-нибудь развлекаюсь.

Оливия на мгновение-другое задумывается.

— Вообще-то да… А с другой стороны… — Она решительно качает головой. — Ничего он такого не решит. Скажешь, что была у меня или у матери.

Снова сажусь, больше потому, что до сих пор страшно растеряна.

— Вот и умница, — хвалит Оливия. — Так будет лучше, — повторяет она.

Раздается звонок в дверь. Я вздрагиваю от неожиданности. Сердце на миг замирает, будто верит, что на крыльце стоит Кеннет.

— Кто это, интересно? — спрашивает Оливия, направляясь в прихожую.

Я уже без особого интереса вслушиваюсь в шум у двери и приглушенные голоса. По-моему, в гости пожаловала женщина. Слов не разобрать — дом у Дэна с Оливией огромный, парадную от кухни отделяет длинный коридор.

Задумываюсь о том, что счастье этой семьи, если верить словам Оливии, базируется на толстом фундаменте лжи и утаек, и о том, что подобной радостью довольствуются сотни семей по всему миру. Пытаюсь представить себе нашу с Джонатаном жизнь, какой она была бы, если бы я, как и собиралась, ни словом не обмолвилась бы ему о своей измене. Делается противно и тоскливо.

А с Кеннетом? — спрашиваю я себя, и при мысли, что мы стали семьей и тоже друг друга обманываем, слегка темнеет перед глазами. Кручу головой и шепчу одними губами:

— Хорошо, что все в прошлом. Я бы такого не вынесла.

— Мне позвонил Мэтт, — звучит прямо из-за двери до боли родной голос. Я испуганно вскидываю голову.

Дверь открывается, и в кухню с обычной грациозностью вплывает мама.

— Сюрприз! — кричит из-за ее спины Оливия.

— Рейч? — изумляется Эмили. — Что ты здесь делаешь? — Ее глаза расширяются. По-моему, она напугана не меньше, чем я.

Как нелепо.

— Я? Я здесь сижу. Напилась чаю, наелась пирога.

Оливия проходит к плите.

— А ты пирог будешь?

Мама рассеянно качает головой, неторопливо проходит к столу и опускается на стул. Смотрю в ее глаза и вижу в них что-то сверхъестественное. Отражение далекого прошлого, где навек осталась частичка ее сердца. Того прошлого, которое так некстати и столь извращенным способом решило вернуться к нам.

— Когда ты прилетела? — спрашивает мама.

— Вчера ночью, — говорю я, тщетно стараясь выглядеть беспечной.

— Почему не позвонила?

Пожимаю плечами.

— Вчера было поздно, сегодня с утра я была на работе, а сюда…

— Она приехала минут десять назад, — приходит Оливия мне на выручку с очередной благородной ложью.

Ее вранье меня коробит. Кривлюсь, но молчу.

— Все собиралась позвонить тебе, но я пристала к ней с расспросами, — бойко продолжает Оливия. — Виновата, каюсь. Будешь хотя бы чай?

Мама поворачивает голову, будто в режиме замедленного воспроизведения.

— Чай? — повторяет она так, словно услышала совершенно незнакомое слово. — А-а, нет. Лучше лимонада. Или чего-нибудь другого, главное чтобы похолоднее.

Я догадываюсь, что ее мучает. Необходимость беседовать о моей поездке к Беккерам. Если бы она только знала!

Оливия достает из холодильника и ставит на стол баночку диетической колы.

— Устроит?

Мама кивает, не глядя на банку. Я вижу по ее глазам, что она пытается придумать, какой мне задать вопрос, но не находит подходящих слов. Можно было бы облегчить ей участь и самой заговорить об этой свадьбе, но мне еще тяжелее.

В какое-то мгновение меня охватывает почти неодолимое желание броситься матери на грудь, расплакаться и рассказать все-все, чтобы вместе решить, как бороться с этой немыслимой и прекрасной напастью. Но я лишь опускаю руки под стол, сжимаю кулаки и вдавливаю их в колени.

— Мы, кажется, не поздоровались, — бормочет мама, глядя на меня с растерянной улыбкой.

— Точно! — восклицаю я с дурацким сдавленным смешком. — Привет, мам! — Приподнимаюсь, наклоняюсь над столом и целую мать в щеку.

— Привет. — Она ласково похлопывает меня по плечу и снова улыбается, весьма принужденно. — Папа с Мэттом в Мельбурне, встречались с новым крупным заказчиком. Вроде бы удачно. Уже собираются домой.

— Да? — Киваю, хоть мне сейчас совсем не до деловых новостей. Мой младший брат постигает хитрости предприятия, в управлении которого вот уже пятнадцать лет работает отец. Я и не помышляла туда устраиваться — автоматические линии и технические задания нагоняют на меня страшную скуку.

Было бы куда естественнее, если бы мама первым делом поинтересовалась, как я съездила в Штаты, но она медлит и явно нервничает. Я всеми силами пытаюсь казаться веселой, а Оливия крутится возле рабочего стола, повернувшись к нам спиной, и делает вид, что наводит порядок, хоть все и стоит на своих местах. Положение ужасно глупое.

— Гм… Как Джонатан? — интересуется мама.

— Вроде бы… — кашляю, смеюсь, — как всегда. Весь в делах.

Она опять улыбается убийственной вымученной улыбкой. Я заглядываю ей в глаза и с ужасом сознаю, что теперь вижу в собственной матери соперницу. Да-да, представьте себе, где-то в подсознании я все это время пытаюсь вычислить, не в эту ли женщину влюблен Кеннет, не ее ли красоту искал и во мне.

Делается настолько неуютно, что я начинаю ерзать на стуле и опускаю глаза. В голове звучит голос Кеннета: «Главное в том, что я почувствовал, когда впервые увидел тебя. Буквально обмер — такое это было потрясение». Нет, твердо говорю себе. Он очарован мною, и только мною.

Чувствую прикосновение к своему запястью чьих-то пальцев, вздрагиваю и поднимаю глаза.