Любовница с характером - Эбби Грин Страница 28

Сидони почувствовала себя так, будто ее лишили дыхания. Когда ей удалось заговорить, она призналась:

– Представляю, каким ужасным мог показаться тебе тот разговор, но тетя была в истерике. Кто-то перепугал Жожо ужасными историями, что у нее отнимут дом и даже хуже. Дело в том, что ее ничто не может успокоить, если меня нет рядом. Ты видел ее и теперь сам знаешь, какая она. Ей нужно было сказать что-то очень конкретное, например, что кто-то готов спасти ситуацию. Она не поверила бы, если бы я попыталась убедить ее, что смогу найти работу и выплатить долги. У меня не было выхода. – Сидони поморщилась при мысли о том, что сказала тете: «Он сходит по мне с ума», – и опустила глаза. – Я запаниковала и выпалила первое, что пришло в голову.

Она посмотрела на Алексио, но его лицо было непроницаемым. Сидони сочла, что он до сих пор не до конца ей верит, и ее это беспокоило. Но потом он подошел, сел на стул рядом с диваном и посмотрел на нее:

– Ты расскажешь мне, что произошло с твоей мамой?

Сидони хотела заявить, что это не его дело, но снова ощутила деликатные толчки в животе. Их дочь. У него есть право знать правду.

Она никогда ни с кем не говорила об этом. Надеясь, что ей будет легче, если она избежит холодного взгляда Алексио, молодая женщина встала и подошла к окну, обхватив себя руками.

– Мама родилась в трущобах, росла в нищете вместе со своей сестрой, моей тетей. Их отец бросил жену, оставив ее с двумя дочерьми, одна из которых была не вполне адекватной. У моей бабушки были проблемы с алкоголем… с психикой… депрессия. Всю жизнь на них смотрели как на отбросы общества. Она умерла, когда моей матери было около семнадцати лет. Ей пришлось присматривать за тетей Жозефиной… и это ее раздражало. Она была молодой и яркой. Красивой. Она хотела вырваться из мрачных трущоб. В двадцать лет мама выиграла местный конкурс красоты. Победительнице предстояло путешествие в Дублин – на следующий тур. Она уехала и не вернулась, предоставив тете справляться со всем самой. Вот почему отец купил Жожо домик, когда смог. Ему было стыдно за то, как обошлась с ней моя мать…

Сидони тоже было стыдно, но она решила не позволять стыду матери становиться ее стыдом.

– Мой биологический отец был женат. Он бросил ее, как только узнал, что она беременна. Мой отчим встретил маму примерно в это же время, влюбился в нее и предложил выйти за него замуж. – Сидони вздернула подбородок. – Мама была алчной и эгоистичной. Однако отчим всегда был на ее стороне, несмотря на публичное унижение, вызванное ее поведением. Она заставила нас пройти сквозь ад, когда оказалась в тюрьме. Ее приговорили к двум годам заключения. Мне пришлось каждый день выносить издевательства в школе, потому что мы не могли переехать, пока маму не выпустят из тюрьмы. Я всю жизнь боялась, что кто-нибудь узнает о ее прошлом. Но я – не моя мать, и ты не имел права так считать, какие бы доказательства ты ни по лучил…

Сидони вспомнила одно из его обвинений.

– Кстати, о моей любви к ювелирным украшениям. Я женщина, Алексио. Многие женщины любят сверкающие побрякушки. Это не означает, что все мы – охотницы за драгоценностями.

Алексио встал и подошел к ней. Реакция на него последовала незамедлительно, и Сидони пришлось отступить назад.

– Прости, что я не дал тебе шанс объяснить мне все это. Прости, что я сразу осудил тебя и оставил одну. – Он помрачнел и заговорил грубее: – Но я не буду извиняться за то, что ты забеременела… Я тоже хочу этого ребенка.

Алексио придвинулся ближе, и Сидони с трудом удавалось игнорировать растущее возбуждение. Тяжело роняя слова, он продолжал:

– Я должен рассказать, почему пришел к такому заключению. Моя мать была невероятно циничной женщиной. Она научила меня никому не доверять уже в раннем возрасте, а окружающий мир и мои друзья лишь закрепили урок. Я привык к любовницам таким же циничным, как и я. Ты настолько отличалась от всех, кого я встречал раньше…

Его слова шокировали Сидони, она ощутила слабость. Тугой узел напряжения и боли в ее душе понемногу таял.

Алексио продолжал:

– Брак моих родителей не был счастливым. Между ними не было любви. Я рассказывал тебе, почему порвал с отцом… Но было еще кое-что. Однажды он избил мать. Я хотел остановить его, защитить маму, но она выгнала меня из комнаты и зашла обратно, закрыв дверь. – Алексио поджал губы. – Она не хотела моей защиты и не нуждалась в ней даже тогда…

Алексио схватил ее за обнаженное предплечье своей теплой рукой, запуская цепную реакцию.

– Прости, Сидони.

Между ними снова возникла хрупкая связь, но Сидони высвободила руку и пробормотала:

– Я устала. Я должна лечь.

– Да, – согласился он.

Она понимала, что должна отойти, но не могла это сделать. Она видела только рот Алексио и думала только о том, как ей хочется слиться с ним в поцелуе. Ей нужно убежать, прежде чем она натворит глупостей. Раскроет ему, что у нее на душе.

Сидони закрылась в спальне. Ее сердце билось неимоверно быстро. Казалось, она только что пробежала марафонскую дистанцию. Слова Алексио не выходили из головы, каждая клеточка ее тела хотела быть сейчас рядом с ним.

Стараясь игнорировать настойчивое биение пульса, Сидони приняла душ, надела ночную рубашку и отправилась в постель. Но как только она легла, то поняла, что не сможет заснуть. Женщина сжала кулаки. Слова Алексио уничтожили напряжение, заменили его чистым желанием. Она до боли нуждалась в нем. Гормоны бушевали в ней сильнее, чем когда-либо раньше.

Практически не думая, ведомая инстинктом, Сидони встала и вернулась в гостиную, где у окна стоял Алексио. Секунду она колебалась, но потом он повернулся… и уйти уже было невозможно. Она едва дышала.

Сидони выпалила:

– Мне нужно, чтобы ты занялся со мной любовью.

Алексио решил, что он спит. Он видел силуэт Сидони. Ее тонкая ночная рубашка не скрывала фигуру и то, что на женщине нет белья. Его кровь закипела, прогнав из головы все мысли. Желание было таким сильным, что причиняло боль.

Ее грудь увеличилась, он видел ее растущий живот, и что-то первобытное проснулось в нем.

Боясь, что видение может исчезнуть, Алексио хрипло приказал:

– Подойди.

Сидони невыносимо медленно приблизилась к нему, а потом она оказалась в его объятиях, и они слились в поцелуе. Их тела словно соединились в одно целое, и он пожирал ее… и не мог понять, как прожил четыре месяца без этого.

Сидони застонала, испытывая удовольствие от прикосновения рук и языка Алексио.

Она почти не заметила, что он подхватил ее на руки, и только, обхватив его за шею, крепче прижалась к нему. Они разомкнули объятия лишь для того, чтобы Алексио уложил Сидони на свою кровать. Она любовалась им, пока он стягивал рубашку, обнажая идеальный мускулистый торс.

Алексио снял брюки и нижнее белье и теперь был бесстыдно обнажен и возбужден. Его словно окружало золотое сияние.