Венецианский контракт - Марина Фьорато Страница 28

В меркнущем свете она наклонилась к самому лицу своего отца в надежде увидеть какие-то признаки улучшения. Едкий запах лимонной мяты ударил ей в нос и, видимо, ему тоже, потому что чудесным образом он открыл глаза.

– На ней была маска, – сказал он вполне внятно. Он говорил так, словно продолжал неоконченную беседу.

Фейра прижалась к нему, радуясь, и взяла его за руку, прощупывая хрупкую плоть, как тесто:

– У кого, дорогой мой, дорогой отец?

– У неё была маска на палочке, красивая, украшенная серебром и жемчугом. Это была голова лошади, я помню; она походила на единорога из древних сказаний. Я плохо говорил по-венециански, но мы больше объяснялись жестами, как в театре теней – ты помнишь театр теней? – Его янтарные глаза потускнели теперь, но он узнал её, задавая вопрос.

Фейра кивнула и сжала его руку. Тимурхан водил её однажды в театр теней карагез в Бейоглу – тонкие, с причудливыми узорами, силуэты калифа и наложницы, которые двигались и танцевали всегда только в профиль, словно были живыми и дышали.

– Я спросил, любит ли она ездить верхом, и она, прижав руку к груди, сказала, что это её страсть, а затем показала мне свое кольцо – изысканное украшение из хрусталя. Подарок от её любящего дяди – он был дож. Потом мы мчались верхом мимо лимонных деревьев, которые подбадривали нас своим шепотом. Кони топтали копытами плоды. Я всё ещё помню их запах, Фейра. Я всё ещё чувствую его.

Она улыбнулась, зная, что он уловил аромат лимонной мяты, и надеясь, что операция прошла успешно, и теперь он поправится.

Минуту спустя его не стало.

* * *

И снова Фейре пришлось выбирать между колодцем и морем, но на этот раз причина у неё была более печальной. Она не хотела хоронить отца в земле, где молились чужому богу, и не могла рисковать, подыскивая другое место. Она также не хотела, чтобы отец покоился в море. Хотя океан был его домом, она не могла допустить, чтобы его, распухшего, вражеские воды вынесли на вражеский берег. Она выбрала колодец, потому что там он окажется погребенным под землей, как учил Пророк, но будет огражден каменной стеной от нечистого места, окружающего его. Эти развалины покинуты – вряд ли кто-то придет за водой к этому забытому источнику. И, возможно, однажды, если будет на то воля Божья, она вернется сюда и перевезет его кости домой, чтобы похоронить их со всеми почестями.

Она не смогла бы дотащить кровать до колодца, поэтому перекатила Тимурхана с постели прямо в покрывале, благодаря Бога за то, что оно скрывает его с ног до головы, и ей не придется видеть милое безжизненное лицо.

Все же ей, ослабленной болезнью, потребовалось больше часа, чтобы добраться с ним до колодца. Она глотнула напоследок воды из колодца, затем подтянула отца, уцепившись за его одежду, как гигантскую рыбу, и с трудом наклонила его над краем каменного резервуара, сжав в последнем, леденящем душу объятии, прежде чем выпустить из рук. Фейра закрыла глаза и, только услышав всплеск воды от падения Тимурхана, посмотрела вниз. На мгновенье запелёнутый труп застыл вертикально, словно стоял, а потом колодезная вода, поднявшаяся из-за дождя, поглотила его.

Фейра смотрела, как появились пузырьки, а затем вода снова сделалась недвижной. Она теребила кольцо на пальце, подумывая, не бросить ли его вслед за отцом, чтобы у него осталось что-то от её матери. Но её отец был в Джанна, а она здесь, и это кольцо – единственное, что связывало её с семьей, с матерью и, что самое невероятное, с дожем.

Внезапно она поняла, что кольцо спасёт её. Она отправится к дожу. Ей не удалось отвратить чуму от его города, но она могла вымолить у дожа безопасное возвращение в Турцию, пробудив у него с помощью кольца воспоминания о любимой потерянной племяннице Сесилии Баффо.

Она снова покрыла лицо вуалью, ощутив внезапное желание покинуть это место, где разделила с отцом последние часы его жизни, где проводила рукой по влажной от росы траве, где нашла буквицу и монетку. Но, оглядываясь вокруг в последний раз, она вдруг услышала удар и плеск на пристани.

Фейра бросилась к воротам и посмотрела через небольшую арку. Лодка ударилась о пирс, и на берег сошел человек в длинной накидке, привязывая лодку к столбу.

* * *

Фейра спряталась в сторожке, затаив дыхание, и наблюдала за ним через большие арочные ворота. Он прихрамывал немного; рассмотрев его поближе, она решила, что он страдает подагрой, учитывая его возраст и вес.

Когда он подошел совсем близко, она услышала его хриплое дыхание – либо в детстве переболел воспалением легких, либо дышал вредным воздухом во время работы, хотя последнее весьма сомнительно, судя по его одежде из меха и бархата. На голове у него была черная мягкая четырехугольная шапка. В Константинополе шапка указывала на статус человека. И этот человек носил её так, как будто здесь действовало то же правило.

Лицо у него было добрым, глаза – ласковыми, а борода – седой. Фейре захотелось выйти и обратиться к нему на его родном языке, но что-то остановило её и она продолжала наблюдать за ним, пока он расхаживал по руинам.

Она затаила дыхание, молясь о том, чтобы он не подходил к колодцу. Её молитвы были услышаны; он, казалось, совсем не интересуется колодцем. Он был занят тем, что ходил из стороны в сторону и как будто что-то считал себе под нос. Время от времени он останавливался, доставал блокнот и перо и записывал свои соображения. Однажды она четко услышала его слова, но не поняла их. Он сказал: «Шестнадцать на сорок шагов».

Больше часа он мерил пространство шагами и однажды нагнулся и копнул землю, словно тоже искал лекарство. Он насыпал образец почвы в свою сумку и, прежде чем уйти, поднял к свету небольшой кирпич, валявшийся на траве, хлопнул по нему и тоже отправил в сумку.

Фейра смотрела, как он возвращается к лодке. Она снова подумала, не попросить ли его довезти её до города, но вновь что-то остановило её. Когда он отчалил, она вздохнула с облегчением и сожалением.

Её не обнаружили, но теперь, впервые с тех пор, как она покинула дом, девушка оказалась совершенно одна.

Глава 14

На второй день своего пребывания в родной Венеции Аннибал Касон не стал одеваться с такой же тщательностью, как в прошлый раз. Он оставил клюв висеть над зеркалом и вышел из комнаты.

Он не вышел из дома и не отправился на встречу с Валнетти в Кампо Санта-Мария-Нова, хотя именно это ему было приказано сделать после вчерашнего неповиновения. Вместо этого он сбежал вниз по лестнице в ночной рубашке, вытащив из-за пазухи маленький ключ, который носил на шее вот уже семь лет.

Маленький золотой ключ на золотой цепочке был ещё теплым после ночного сна. Он носил его на груди с тех пор, как отправился в Падую четырнадцатилетним мальчишкой, когда скончалась последняя из его многочисленных тетушек. Только тогда семейный нотариус вручил ему ключ от сундука Касонов – отцовского наследства, о котором он и не подозревал.