Наваждение - Елена Ласкарева Страница 28

— И как ты догадалась? — усмехнулся он.

Нервы нервами, а завтрак он уплел весь, подчистую. Даже не спросил, ела ли Катя…

Впрочем, она от волнения и крошки не могла проглотить, словно не Димке, а ей самой вновь надо было предстать перед взыскательной комиссией.

И совсем как в детстве, у нее томительно ныло под ложечкой и в голове проносились панические мысли о том, что она совершенно ничего не помнит…

— А ты куда? — спросил Дима, когда они уже вошли в метро.

— С тобой.

Он вскинул брови и хотел было возразить, но передумал и махнул рукой:

— Ладно, Катюха, поехали. Будешь за меня кулачки держать.

А Катя обрадованно кивнула и покосилась на окружающих. Ей так нравилось ехать рядом с Димкой. Они уже столько времени никуда вместе не выходили… Катя уставала на рынке, работать приходилось каждый день, так что к вечеру уже не до прогулок.

Ой, девушка напротив заинтересованно посматривает на Димку. А он поймал ее взгляд, приосанился, мужественно сдвинул брови…

Но Катя покрепче взяла его за локоть и тоже посмотрела на девушку. Та скользнула по ней взглядом и отвернулась.

Ага! Потеряла интерес, когда поняла, что объект занят!

Димочка едва уловимо высвободил локоть, провел освободившейся рукой по волосам, обтер шею и отодвинулся от Кати.

— Жарко, — буркнул он. — Не липни, я уже весь мокрый.

Девица чуть заметно усмехнулась и вновь стрельнула глазками в его сторону.

— «Новокузнецкая»! — вдруг спохватилась Катя. — Нам выходить! — И она крепко ухватила Димку за руку и потащила к выходу.

— Ты что? Люди же смотрят! — напустился на нее Димка, когда они выбрались на перрон. — Тащишь меня, как маленького! Так паникуют только провинциалы, которые боятся в метро заблудиться.

— Так мы и есть провинциалы, — пожала плечами Катя. — Что тут стыдного?

Димка смерил ее уничтожающим взглядом, повернулся и быстро зашагал к эскалатору. Катя не успевала за ним и только семенила следом, стараясь не потерять из виду его высокую стройную фигуру.

…У затерянного в проходных дворах Замоскворечья подвальчика, гордо именуемого Молодежным театром-студией, толпились претенденты на вакансию. Среди них почему-то было много манерных, жеманных мальчиков Катиного возраста и чуть постарше, которые тонкими ломкими голосками интересовались друг у друга:

— Скажите, а обязательно иметь актерское образование?

— А возраст имеет значение?

— А рост?

— Говорят, главный не любит смазливеньких…

— Ах, какой ужас!

Кате было смешно слушать их манерный, акающий говор, ее забавляло неестественное позерство. Она незаметно толкнула Димку локтем и шепнула:

— Смотри… они что, голубые?

— Ну и что из того?! — неожиданно взвился он. — Что они, не люди?! Или не могут быть талантливы?

— Могут, Димочка, успокойся… — взмолилась Катя, стараясь, чтобы их не услышали окружающие.

На них уже стали оглядываться, но тут, к счастью, из подвальчика вышел всклокоченный мужчина в измятых брюках. Он обвел собравшихся мутным усталым взглядом и ткнул пальцем в нескольких человек:

— Ты, ты и ты, зайдите. Остальные свободны.

— Совсем? — тоненько ахнул рядом с Катей высокий кудрявый юноша, похожий на Есенина.

— Совсем, — отрезал мужчина.

Катя заметила, как Дима резко побледнел и закусил губу.

— Подождите! — Она метнулась к мужчине и ухватила его за полу пиджака. — Постойте! Вы же не слышали Полякова! Он и поет, и сочиняет…

— Полякова? — Мужчина напряг мозги, пытаясь вспомнить, не просил ли его кто-нибудь из знакомых составить протекцию некоему Полякову.

Вполне возможно, ведь во время отборочной горячки столько просьб, что легко что-то забыть, упустить, перепутать…

— Да! — подхватила Катя. — Вы не пожалеете! Димка! Иди сюда! — И она подтолкнула его вперед.

Мужчина мельком взглянул на него и буркнул:

— Ничего, фактуристый… Ладно, и ты тоже…

И Димка в числе избранных счастливчиков скрылся за дверью.

Он вошел последним, а вышел первым всего лишь через несколько минут. Отвергнутые неудачники еще не успели разойтись, гудели, кучковались в тесном дворике.

— Ну как? — разом бросились к Диме несколько человек, оттеснив Катю. — Что они требовали? Петь? Читать?

— Плясать, — буркнул Дима.

— Ты серьезно?

— Абсолютно.

Он кривил губы и изо всех сил сдерживал слезы.

— И что? Взяли?

— Взяли, — кивнул он, — за хвост. Раскрутили и подальше зашвырнули.

Катя наконец сумела протиснуться к нему и осторожно тронула за плечо:

— Димочка, ты бы спел им, они бы сразу…

Он посмотрел на нее абсолютно больными глазами, сорвал с плеча бесполезную теперь гитару и с размаху швырнул ее под ноги. Крепко припечатал каблуком. Потом молча раздвинул окружающих и пошел к подворотне.

— Димочка! — рванулась следом Катя. — Подожди! Ты куда?!

Он остановился, повернулся и глухо сказал ей чужим голосом:

— Не ходи за мной.

«Сама не пойму, как я попала в самый эпицентр урагана. Вокруг меня стремительно закручиваются темно-серые спирали, в ушах звучит пронзительный свист.

Тонкий, надсадный звук… И спирали вертятся все быстрее и быстрее, их центростремительная сила отрывает меня от земли…

Я лечу… Нет, я падаю… Я улетаю в мутную липкую пелену…

То вниз, то вверх… Как на качелях… Я болтаюсь между небом и землей, и ни земля, ни небо не желают меня принять…

Как страшно… Хочется крикнуть, но слова словно прилипли к горлу. Вместо них изо рта вырывается странное шипение.

Но верчение-кручение прекращается так же внезапно, как началось. Теперь я плыву параллельно земле, и подо мной сквозь клочья видна панорама города.

Это не Москва, и не Рыбинск… Я не знаю, где я… Только вижу сверху золоченые луковки церковных куполов. Кресты на них такие высокие, что почти что касаются меня заостренными макушками…

И вдруг новый порыв ветра подхватывает меня, точно пушинку, и подкидывает вверх. Дыхание перехватило… нет воздуха… Я только раскрываю рот беззвучно, как рыба, стараясь поймать пересохшим горлом хоть глоток…

И с ужасом вижу, что золоченые купола подо мной закачались, кресты согнулись… и рухнули вниз, сорванные с церквей…

Мне так страшно… Это плохая примета: видеть, как падают кресты… Это значит, что Бог отвернулся от меня…