Сожаления Рози Медоуз - Кэтрин Эллиотт Страница 28

– Молчи, Майлз! – не выдержала Филли и грозно взглянула на мужа.

– О боже, – проговорил Гарри тихим, но совершенно ясным голосом, подмигнув Майлзу за чопорной спиной Филли, – Подружка занервничала. Добрый вечер, благородная Филиппа. Давайте начнем сначала. Прошу принять мои искренние извинения за то распутное и вульгарное поведение, в котором, несомненно, виноват один лишь я. Уверен, я выражу всеобщее мнение, если скажу, что отныне мы все будем стараться вести себя в соответствии с вашим священным сводом правил. Вы такой пример для всех нас.

– Лучше заткнись, Гарри, и ешь свой ужин, – прошипела Филли сквозь сжатые зубы.

– Ууу, ругаешься, милая; что-то твой нимб слегка потускнел. Ну-ка, давай, снова начисть его до блеска… так-то лучше. Что, благородная Филиппа, даже не улыбнешься? Неужто я чувствую холод во взгляде нашей любимой старшей девочки? Ты же не отшлепаешь меня? Или прибережешь шлепки для Майлза? Счастливчик!

– Гарри, – предупреждающе произнесла я.

– Что? Что это за мышка там пищит? Неужто моя маленькая женушка что-то мямлит? – Он хлопнул рукой по столу и широко вытаращил глаза. – Да, да! Это наша маленькая мышка Рози! Как мило. Я и не заметил, что ты притаилась там в углу и грызешь свою сырную корочку. Обычно ты такая кроткая, но в последнее время кротость куда-то подевалась, а? Да, кстати, – он обернулся к остальным и доверительным шепотом продолжил, – раз уж мы заговорили о наших маленьких милых женушках, возможно, некоторым из собравшихся здесь покажется, что над домом Медоузов сгустились тучи. Нет, дорогие друзья, это не так. Позвольте первым заверить вас, что все слухи о смерти нашего брака сильно преувеличены. Не так ли, Рози?

– Гарри, сейчас не место и не время…

– О, я знаю, знаю, с таким проклятым ублюдком, как я, жить нелегко, но с кем легко, черт возьми, скажи мне, Майлз? Спорим, ты тоже ковыряешь в носу на людях, пердишь под одеялом и совершаешь прочие гнусные преступления, за которые недолго и по заднице получить. – Он подмигнул Майлзу. – И я с тобой заодно: да, я тоже грешник, mea culpa! Но теперь, когда маленькая мышка Рози вылезла из своей норки и погрозила мне своим крошечным коготком, я исправился, и могу заверить вас, что отныне все будет хорошо. Я увидел свет, принял наказание, как мужчина, и моя женушка может и дальше чистить свои усики, правда, дорогая?

– Нет, Гарри, неправда, и я не желаю говорить об этом сейчас.

– Да брось же, брось, – настаивал он. – Здесь же все свои, семья! Поцелуй и объятия примирения за блюдом жареного ягненка вряд ли кого-то смутят, не так ли, Элизабет?

– Конечно нет, Гарри, – тепло проговорила мамочка; глаза ее засветились. – Ох, Гарри, я так рада, я так боялась, что вы с Рози разойдетесь каждый своей дорогой, и мы больше никогда тебя не увидим!

– Никогда меня не увидите? Боже, да как вам такое в голову взбрело! Как я могу оставить эту счастливую семью? Как я могу оставить вас, Элизабет? Ведь мне будет вас так не хватать! Неужели вы всерьез подумали, что я брошу наши маленькие уютные посиделки у камина?

– Нет, конечно же, я понимаю, как это будет тяжело… – задумалась мамочка.

– Тяжело? Это будет невыносимо! Боже милостивый, да если мне больше не доведется услышать, как миссис Паркер-Боулз пришла в магазин Фонда раковых заболеваний и на благотворительную распродажу и купила не один, а целых два сухих букета вашего изготовления, я просто с ума сойду! Если я больше не услышу, как вы размышляете, что глаза некого члена королевской семьи – думаю, мы оба знаем, кого я имею в виду, – разглядывали эти сухие букеты, я безвозвратно лишусь рассудка!

– Гарри, – предупреждающе проговорила я.

– Подумать только, – продолжал он с выпученными глазами, – я больше никогда не услышу, как леди Фэйрклоу наехала на вас тележкой в «Уэйтроуз», так что вы отлетели аж к полкам с «Китикетом»? Только вообразите, что мне больше никогда не доведется услышать эту милую маленькую историю, или, раз уж на то пошло, все остальные истории о ваших успехах в высшем обществе.

– Гарри, довольно! – взорвалась я. Филли тоже была вне себя от злости. Пусть наша мать – кусок прикола, но все же она наша мать. Правда, сама мамочка была околдована словами зятя и не сводила с него округленных восторгом глаз.

– Почему? – Гарри невинно изогнул брови. – Неужели мне нельзя предаться дорогим для меня воспоминаниям за семейным столом?

– Конечно можно, Гарри, – промурлыкала мамочка.

– Только держи свои воспоминания при себе, договорились? – тихо заговорил папа и как-то странно побледнел. Для человека, который, даже выйдя из себя, сохранял спокойствие и благодушие, это были сильные слова. Он отодвинул тарелку с недоеденным ужином, облокотился о стол локтями и принялся набивать трубку, наблюдая за Гарри.

– А, Гордон. – Гарри расплылся в улыбке. – Я уже почти до тебя добрался. Последний, и, без всякого сомнения, последней важности. Надежный, преданный Гордон. В твоем шкафу ни одного скелета, не так ли, старина? Может, заглянуть? Так, на всякий случай? Нет, нет, так я и думал: всего-то клюшки для гольфа и галстук-бабочка. Никаких грязных, зловещих секретов, да и откуда им взяться? Ведь вся твоя провинциальная жизнь – без единого пятнышка, честная до скукоты. Постриг лужайку, помыл машину, отработал свою смену, день за днем – и домой, к кудахтанью своей наседки Элизабет, преданно вгрызаться в ее котлеты кордон блю! Может, только когда она уходит на кухню за бисквитом, ты втихую подливаешь себе вина. И как чудесно ты ухаживаешь за внуком по выходным! Подумать только, починил ту машину ему в подарок. – Внезапно Гарри запнулся. И нахмурился, будто пораженный какой-то мыслью.

– Ты же будешь по нему скучать, правда, Гордон? По малышу Айво? Рози не сказала тебе, что если она и дальше будет гнать свой бред, я стану оспаривать опекунство в суде? Нет? О да, так я и сделаю. И боюсь, у меня большое преимущество, учитывая… ну, ты в курсе. Или нет?.. А что, если бы ты, Гордон, смог убедить нашу маленькую мышку передумать, рассказал бы ей, какой я замечательный парень – не такой замечательный, как ты, конечно, но я только учусь… Если бы ты поведал ей, как мне хочется избавиться от распущенности! Для тебя, старичок Гордон, у нее всегда найдется время…

Он замолк ненадолго и вдруг хлопнул себя по лбу:

– Черт, черт, я чуть было не забыл самое важное! Какой же я осел! – Он торжествующе улыбнулся. – Хватайтесь за голову, добрые люди! Я забыл сказать – я собираюсь устроиться на работу!

– О, Гарри! – Мамочка просияла и захлопала в ладоши от восторга. – Какая чудесная мысль!

– Да, я собираюсь найти работу, и, может, ты мне поможешь, Гордон? Замолвишь за меня словечко в Сити? Как тебе, Рози? Тебе бы это понравилось, не так ли? Ты бы хотела каждое утро провожать меня на станцию в полосатом костюмчике, с портфелем в руке; у двери поправлять галстук, смахивать пылинки с воротника и щебетать: «По-ка-а, мой дорогой!» Прямо как твоя ненаглядная мамочка!

– Гарри, устроишься ты на работу или нет, мне абсолютно безразлично, – ледяным тоном ответила я.