Здесь мое сердце - Марта Гудмен Страница 28

— Отпусти меня! Опусти меня на пол! — зазвенел в его ушах крик женщины.

Он остановился и в замешательстве посмотрел на нее, не веря, что она и на самом деле хочет, чтобы ее отпустили. Осторожно разжав руки и освобождая Глорию, Ник все еще не понимал, почему происходит такая суета.

Мисс Прайс с силой оттолкнула его в сторону и начала пятиться к лифту, выставив вперед руку, как будто готовясь отразить внезапное нападение.

— Я не позволю сделать это снова! — прокричала она.

— Сделать что? — Он был совершенно сбит с толку таким неожиданным поворотом событий и ее необъяснимой реакцией. Только что Глория отвечала на его поцелуй и вдруг… Она набрала в легкие побольше воздуха и выпалила:

— Просто так ради удовольствия взять меня, когда тебе это захочется.

— А теперь остановись ты… — Он сделал шаг в ее направлении.

— Стой там, где стоишь! — Ее грубый тон ожег его, как удар хлыста. — Не смей хватать меня снова.

Николас замер, сжав кулаки, полностью обескураженный таким непоследовательным переходом к взрыву злости с ее стороны.

— Ты сама пришла со мной, Глория, — выдавил он наконец.

— Да, — зло огрызнулась она. — Но сейчас я опомнилась и пришла в себя. Я не пойду с тобой дальше, Николас Галанакис.

— Почему нет?

— Потому, что мне не нравится, что я разрешаю твоей сексуальности… перевешивать все остальное. Я не позволю еще раз произойти тому, что случилось ранее.

— Но все было здорово, просто великолепно! Просто не успел сказать об этом раньше, извини, — страстно возразил Ник.

— И это все, что тебе от меня нужно, да? Больше и больше сексуального удовольствия?

— Ты тоже получила от меня не меньшее удовлетворение, не спорь, — отрезал он, не давая ей отпереться.

Глорию прошиб пот, лицо и шея сделались пунцовыми.

— По-твоему, получается, мы должны просто обслуживать друг друга, так?

У Ника чуть не отвисла челюсть от такой грубой интерпретации его чувств, но гордость и упрямство не позволяли ему отступать.

— Что ж, неплохая идея!

Она покачала головой.

— Но меня это не устраивает. Я не такая.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что… — В ее глазах вспыхнула презрительная гордость, возбужденная его непониманием. — Тебе стоит найти кого-нибудь попроще, чтобы тащить к себе в постель, когда заблагорассудится. А меня не привлекает такой вид взаимоотношений.

Она отвернулась и с силой нажала на кнопку вызова лифта. У Ника было такое чувство, как будто его похоронили заживо. Как могло такое случиться? Их влечение было взаимным. Что плохого в том, чтобы быть откровенными и открыто доставлять друг другу удовольствие? В лифте Глория целовала его в ответ. Ее тело с нескрываемым вожделением прижималось к нему.

— Чего же ты хочешь? — в отчаянии бросил он ей в спину.

Она покачала головой.

— Я возвращаюсь на вечеринку.

Ник заметил, что стрелка с указателем этажей загорелась.

— Глория!

Она не повернулась.

— Разве тебе трудно ответить мне?

— Просто… оставь меня в покое, пожалуйста. — Ее голос дрожал и срывался. Ника поразило, что молодая женщина так расстроена, возможно, даже плачет. Что он такого плохого сделал ей? Прежде чем он начал размышлять, как справиться с такой ситуацией, двери лифта открылись, девушка поспешно забежала в кабину и нажала кнопку первого этажа. Ее голова была низко опущена, волосы прикрывали бледное лицо. Румянец исчез с бледных щек.

Двери начали сходиться. Николас инстинктивно бросился вперед, стараясь их заблокировать и продолжить словесную битву с Глорией Прайс.

— Не надо! Пожалуйста, нет! — отчаянно запротестовала она. — Оставь меня! — Загородившись руками, отступая вглубь кабины, она прижалась спиной к противоположной стенке. Из глаз брызнули слезы, ресницы заморгали чаще. Но Глория была не в силах остановить их поток, стекающий ручейками по ее щекам.

— Просто скажи мне, что же ты хочешь, — хриплым голосом потребовал Ник, до глубины души взволнованный ее буйными эмоциями. — Мне нужен ответ.

— Тебе нужно… — Ее голос сорвался. Она наклонила голову, и обвила себя руками, словно защищаясь. Галанакис видел, как она судорожно глотает, стараясь успокоиться, и захотел утешить ее, обнять судорожно вздрагивающие плечи. Но побоялся вызвать новый всплеск негодования.

Ее голова медленно поднималась выше и выше, подбородок заострился, в глазах замерла мольба, которую он не умел понять.

— Я хочу быть любимой, — произнесла она с яростью надтреснутым голосом. — Хочу, чтобы кто-то беспокоился обо мне, заботился. Моя жизнь пуста без этого. Пуста…

Это было правдой. Ни семьи, ни родственников. Из того, что он узнал об этой девушке из ее книги, становилось ясно, что всю свою любовь и заботу она подарила отцу, ничего не получив взамен.

Ее рот исказила кривая усмешка, когда она добавила:

— И секс, даже с тобой, не заполняет этот пробел. И никогда не заполнит.

Николас устыдился, насколько он был ослеплен своим собственным желанием и уверенностью в существовании сексуального влечения между ними.

— Пожалуйста… теперь ты отпустишь меня?

А что еще он мог сделать? Николас отступил назад, наблюдая, как закрываются двери, осознавая, что ему нечего сказать. Ничего такого, что бы могло изменить ее мнение о нем. Никакая сила слов не заставит ее посмотреть на него по-другому, с другой точки зрения. К тому же, совершенно ясно, что она жаждет того, чего он не готов предложить ей: любовь, брак, семью…

Он совсем не планировал ничего такого. Но сейчас ненавидел себя за то, что оставил Глорию опустошенной.

Это ощущение заставило его самого провалиться в бездонное отчаяние.