Фея из Голливуда - Клэр Хант Страница 28

Фею разбудила боль, и она застонала.

— Все в порядке, милая. — Над ней склонилась мать. — Не шевелись.

Да, это голос матери, но какой-то странный! Должно быть, она спит. Или умерла?

— Очень больно? — спросила мать. — Может, дать тебе обезболивающее?

Боль! Но если бы она умерла, то не чувствовала бы боли.

Веки у нее дрогнули, она с трудом открыла глаза, и ослепительный свет заставил ее зажмуриться, пока она наконец не сообразила, что это солнце светит в окно. Какое окно? Фея помнила, что ее номер в отеле полыхал в огне.

Мать — постаревшая копия Феи — сидела у постели.

— Ты нас так перепугала. — Мать быстро пришла в себя и заговорила своим обычным деловитым тоном.

Губы Феи дрогнули в грустной улыбке, и даже это легкое движение вызвало боль.

— Ожоги на ногах поверхностные, — успокоила мать, заметив панику в глазах дочери. — Но не сомневаюсь, что все равно болит. Как только подумаю, что могло бы случиться… Твой номер полностью сгорел. — Голос у нее дрогнул. — Им удалось тебя вытащить прежде, чем ты задохнулась бы в дыму.

— Им? — прошептала Фея и тут же закашлялась.

— Это отравление дымом, — объяснила мать. — Постепенно пройдет. А вытащили тебя управляющий и какой-то молодой человек, которые проходили мимо и увидели дым. Роберт и Мерил Миллеры себе места от волнения не находили. Твой отец и брат тоже волнуются. Но я настояла, чтобы они вернулись сегодня на работу. Знаю, тебе трудно говорить, Фея. Но ты не хочешь ничего объяснить?

Фее удалось выяснить, что она в больнице уже шестнадцать часов и что, кроме ее семьи, у ее постели попеременно дежурили Норма, Миллеры и Майкл. О Пите не было сказано ни слова, и Фея решила, что он уехал в Лос-Анджелес, как и обещал.

Фея также узнала, что ожоги у нее на ногах обширные, но не глубокие, и, несмотря на это, на нее накатила дурнота, едва лишь с помощью матери она подняла голову, чтобы взглянуть на ожоги.

— Согласна, выглядит не очень. Но скоро ты опять станешь красавицей. И твой режиссер будет доволен, — добавила мать. — Он бродил туда-сюда по коридору и выяснял, когда ты сможешь опять приступить к съемкам!

Фея попыталась улыбнуться, но тут же опять закашлялась, за что мать не преминула ей попенять.

Следующие несколько дней прошли как во сне. Мать оберегала Фею до такой степени, что посетителям удавалось проскользнуть в палату, лишь когда доктор Гриффитс отлучалась.

— Она быстренько поставила Майкла на место, — сообщила Норма. — Заявила, что ты выйдешь на работу, когда она сочтет это нужным, и не ранее!

— И что на это ответил Майкл?

— Он сказал: «Конечно, миссис Гриффитс», — усмехнулась Норма, когда в палату вошел Майкл.

Он положил на прикроватный столик букет белых роз и стопку газет.

— Твоя мать настоящий фельдфебель, Фея.

— Впервые в жизни вижу, чтобы она так защищала меня, и мне это по душе!

— Зато всем остальным нет, — заметил Майкл. — Даже служащие отеля исполняют ее малейшую прихоть.

— У моей матери прихотей нет!

— Видела бы ты лицо Грегори, когда она в тот вечер появилась в отеле. — Глаза у Нормы задорно блестели. — Я думала, его удар хватит!

— Они никогда не любили друг друга.

— Это еще мягко сказано, — вставил Майкл. — Даже мне стало его жаль.

— А мне нет! — отрезала Норма. — Я испытала истинное наслаждение, увидев его лицо.

Фея коснулась лепестков розы.

— Спасибо, они такие красивые.

Пит даже не удосужился прислать ей цветы, хотя она получила не один букет от доброжелателей.

За последние несколько дней у нее было мало посетителей. Иногда забегали Мерил или Роберт, но Пит даже не позвонил, чтобы справиться о ее состоянии. Фее было больно плакать, но по ночам она все равно не могла сдержать слез.

— Надо же угодить твоей матери, — заметил Майкл. — Представляешь, она даже Мерил заставила отдыхать по часу каждый день! Ты бы слышала, какую взбучку получил Роберт, когда она узнала, как много Мерил работает.