Бедная Настя. Книга 3. Принцессы тоже плачут - Елена Езерская Страница 28

— Так что же вы хотели мне сказать? — переспросила принцессу государыня.

— Я?.. Я хотела сказать, что не верю. Ничему не верю.

— Это Ваше право, принцесса, — кивнула Александра. — А вам, Натали, я настоятельно рекомендую держаться подальше от покоев Марии. И от моего сына.

Между тем Николай вызвал полковника Заморенова, всегда успешно выполнявшего особые поручения императора.

— Георгий Васильевич, мне опять нужда в твоей услуге. Почерк наследника знаешь?

— Знаю, Ваше величество, — не выражая ни малейшего удивления этим вопросом, ответил понятливый Заморенов.

— Тогда бери перо и бумагу и садись к столу. Да не тушуйся, — махнул рукой Николай, видя, как Заморенов пытается пристроиться за конторкой секретаря. — Садись сюда, в мое кресло.

— Ваше величество?

— Да, ладно, полковник. Сейчас не до церемоний, садись и пиши.

— Что надо написать?

— Любовную записку к некой юной особе. Начни, как сочтешь нужным, дальше — приглашение в Гатчину. Что-нибудь вроде: полагаю, мадемуазель, вы помните о нашем уговоре? Жду вас с нетерпением в Гатчине. В конце добавь какую-нибудь глупую нежность.

— «Мой ангел, целую кончики ваших крыльев»?

— Вот-вот! Не забудь поставить инициалы Александра.

— Непременно, Ваше величество, — кивнул Заморенов и заскрипел пером по бумаге.

Пока полковник упражнялся в каллиграфии и подделке, Николай стоял у окна и смотрел на Дворцовую площадь, созерцание которой всегда вызывало мысли о величии государства и своего рода, величии, которое каждодневно подвергается испытанию суетой. Как и сейчас — из-за чего вся эта канитель? Из-за того, что глупая девчонка отказала ему, прикинувшись влюбленной в его сына? Нет, оборвал сам себя Николай. Вопрос в другом. Если какая-то молоденькая фрейлина запросто смогла уговорить Александра обмануть его, императора, по такой ничтожной мелочи, то сколь быстро наследник сдастся под давлением более серьезных проблем? Нет-нет, их следовало проучить — княжну, дабы впредь не вздумала еще раз опробовать силу своих чар на цесаревиче, и Александра, чтобы научился, наконец, думать головой, а не чем-то там еще.

— Готово, Ваше величество, — прервал его размышления Заморенов. — Будете читать?

— Я тебе доверяю. Спасибо за помощь, — Николай подумал и снял с мизинца небольшой перстень с сапфиром. Протянул его полковнику. — Вот, возьми, братец, за услуги.

— Ваше величество, я служу Отечеству и Вам из самых верноподданнических чувств…

— Самая верная верность та, что хорошо оплачена.

— Благодарю вас, Ваше величество, — Заморенов взял перстень и, поклонившись императору, вышел.

Николай же незамедлительно велел звать к себе Нарышкину и поручил ей с максимальной предосторожностью доставить подложное письмо Наталье Репниной.

— Надеюсь, вы сумеете передать письмо так, чтобы его появление не вызвало у княжны никаких подозрений?

— Вы можете рассчитывать на меня, — коварно улыбнулась Екатерина. — Еще в первые дни мне случайно удалось увидеть тайник для писем, который использовали Его высочество и фрейлина Калиновская. Думаю, если Репнина получит письмо через него, она не станет сомневаться.

Нарышкина предусмотрела все. Отнеся письмо в знакомую Наташе вазу, она вернулась к принцессе, которая все еще никак не могла расстаться с подругой, и между делом рассказала, что «видела» Александра что-то высматривающим в дальнем конце коридора у пузатой вазы. Мария и Наташа переглянулись. И когда Нарышкина, еще раз напомнив, что теперь она главная фрейлина, велела Репниной немедленно покинуть комнату принцессы, Наташа не стала с ней спорить и заторопилась к тайнику.

Забрав письмо, Наташа быстро его прочитала и ничего не поняла. Она вернулась в свою комнату и еще несколько раз прочла послание Александра от первых слов до последней строчки.

«…Не имею более другого повода обратиться к тебе — дела отзывают меня в Гатчину. Последуй же и ты за мной, желаю видеть тебя непременно. Мой ангел, целую кончики твоих крыльев»… Что это значит?

— Натали, вы здесь? — в комнату вошла Мария.

— Ваше высочество! — растерялась Наташа. — Вы не должны приходить сюда. Во-первых, это не принято при дворе. А во-вторых, вы же слышали волю государя — нам не позволено больше общаться.

— Я не оставляю вас в беде, это во-первых. А во-вторых, я хочу знать, что за послание вы получили. Ведь Александр передал письмо? Не правда ли?

— Да. Я получила его нашим обычным способом. Но оно какое-то странное. Вот, почитайте сами.

— «Не-бес-но-е соз-да-ни-е, та, чьи чары застав-ля-ют е-же-минут-но бить-ся мой-е сер-дце…». Что это? Почерк цесаревича… но слова!

— И почему он хочет, чтобы я поехала в Гатчину?

— Действительно странно. Александр Николаевич говорил, что не любит этого места.

— Разве только его вызвал туда император и ему нужна моя помощь?

— Конечно! — воскликнула Мария. — Тогда все понятно. Государь поехал в Гатчину и взял с собой Александра, а там, по видимости, вы должны изображать его любовницу.

— Но почему он не сказал об этом сам, а предпочел передать сообщение тайно?

— Возможно, ему тоже запретили видеться с вами? — предположила принцесса.

— Тогда почему он приглашает меня? Нет-нет! Я никуда не поеду. Тем более, что вам это неприятно — не отпирайтесь, я вижу.

— Все это пустяки, Натали, я вам доверяю. Если Александр считает, что вам необходимо там быть, поезжайте.

Успокоив Наташу и немного проводив ее, Мария вернулась в свои покои. Она очень устала, бурные события последнего времени утомили ее. Ей было необходимо отдохнуть и главное — поразмыслить над всем происходящим. Мария чувствовала, что чем ближе становилась главная цель ее приезда, свадьба с наследником русского престола, тем большей силы водоворот закручивался вокруг нее.

Жаль, что она вынуждена была отпустить сейчас Наташу. Плохо, очень плохо, что ее отлучили от нее. С приближением дня свадьбы Мария все острее чувствовала свое одиночество. В самом скором будущем ей предстояло лишиться последней опоры. Мария примет православие, и тогда патер Иоахим вернется домой. В милый, цветущий Гессен, где нет этих пронизывающих ветров, этого шума на улицах и сутолоки во дворце и на балах.

Мария вздохнула, и сами собой накатились слезы. Но в дверь вдруг постучали, и следом в комнату вошел цесаревич. Он выглядел бодрым и даже немного бездумным, смотрел весело и, кажется, ни в какую Гатчину ехать не собирался. Мария подняла на него полные изумления глаза, и на лице ее отразилось крайнее — недоумение.

— Простите, принцесса, видимо, я чем-то вас напугал? Вы смотрите на меня так, как будто увидели, если не покойника, то привидение.

— А почему вы не в Гатчине? — только и смогла выговорить Мария.