Лепестки на воде - Кэтлин Вудивисс Страница 28

— Это тебе, Эндрю. — Она протянула булочку ребенку.

— Папа! — возбужденно воскликнул мальчик, показывая булочку отцу. — Это дала мне Шимейн!

Шимейн рассмеялась и взъерошила малышу волосы. Он забавно сморщил нос. Неумелыми пальчиками отломил кусок булочки и засунул его в рот. Шимейн с удовольствием наблюдала за ним. Вновь повернувшись к отцу, Энди заявил:

— Он вкусный!

Гейдж усмехнулся, перекладывая яичницу с луком в свою тарелку.

— Знаю, Энди. Мне тоже нравится.

— Шимейн тебе тоже дала человечка? — спросил Эндрю, заглянув в отцовскую тарелку.

— Нет, Энди. Этого человечка Шимейн испекла только для тебя, а чудесный завтрак приготовила для нас обоих.

— Шимейн хорошая, да?

— Очень хорошая, Энди.

Услышав, как подчеркнуто Гейдж произнес первое слово, Шимейн удивленно вскинула голову и вздрогнула — он словно заглянул ей прямо в душу. Но тут Энди попросил дать ему яичницы, и его отец поспешил исполнить просьбу.

Шимейн, едва проглотив несколько кусочков хлеба, почувствовала тошноту. Она предприняла попытку доесть то, что лежало у нее на тарелке, однако тут же отказалась от нее, опасаясь, что ее стошнит. Проглоченная еда камнем легла в желудок. Шимейн сложила руки на коленях, наблюдая, как продолжают завтракать отец и сын. Поскольку они наслаждались трапезой и явно не собирались заканчивать ее, Шимейн не находила предлога встать из-за стола и уйти к себе.

Гейдж Торнтон старательно отводил взгляд от новой служанки, хотя его неудержимо тянуло любоваться ею. Если после возвращения от Ханны Филдс он то и дело поглядывал в сторону Шимейн, то сегодня утром, когда ее одежда оказалась менее скромной, отворачиваться от нее Гейджу стало труднее вдвойне. Особенно притягивала взгляд пышная грудь Шимейн. Юная и нежная, она побуждала Гейджа прикоснуться к ней и высвободить из-под одежды. Собственные мысли приводили его в небывалое смятение.

Несмотря на нежелание отпускать Шимейн, Гейдж вскоре заметил, как девушке не терпится встать из-за стола. Он наконец взглянул на нее, пока Шимейн наливала ему очередную чашку чаю. Настороженный взгляд, брошенный на него в ответ, и неловкие движения дали ему понять: Шимейн чувствует себя как птица, попавшая в ловушку.

— Похоже, я напрасно настоял, чтобы вы остались с нами, Шимейн. Если хотите, идите к себе и оденьтесь.

Волна облегчения окатила Шимейн.

— Спасибо, сэр. Кажется, мне не следовало есть так много, — вымученно улыбнулась она.

— Само собой, ведь вы так долго голодали, — отозвался Гейдж, испытав угрызения совести за то, что удерживал Шимейн за столом. — Предупредите меня, когда вам станет лучше. Через час придут подмастерья, и мне придется оставить Эндрю с вами.

— Я не задержу вас, сэр.

Шимейн поторопилась уйти подальше от стола, вид еды был для нее пыткой. Ополоснувшись холодной водой, она словно ожила. Разложила на кровати голубое платье и только тут заметила, что кружева сзади на высоком воротнике отпоролись. Пришивать их было уже некогда. Одевшись и уложив волосы в скромную прическу, Шимейн быстро привела свою комнату в порядок и отдернула парусиновую занавеску над балюстрадой.

Когда Шимейн вернулась в кухню, Гейдж сидел в качалке у камина. Он что-то читал Эндрю, а мальчик внимательно слушал, прижавшись к отцовской груди. Малыш ни за что не хотел отпускать отца, и Шимейн решила отвлечь его игрой. Напевая знакомую с детства ирландскую песенку, Шимейн обернула ладонь полотенцем и углем нарисовала на нем смешную рожицу, губы которой образовывали большой и указательный палец. Подойдя поближе к качалке, она выставила ладонь из-за спины Гейджа. Шевеля пальцами так, словно ее самодельная кукла говорила, Шимейн обратилась к Эндрю тоненьким голоском, безраздельно завладев его вниманием. Вскоре мальчик уже смеялся, да и его отец с трудом сдерживал улыбку. Вдруг Шимейн убрала руку. Эндрю перегнулся через отцовское плечо, разыскивая забавную игрушку, и тут, к его восторгу и удивлению, Шимейн вновь выставила руку.

— Ку-ку! А я тебя вижу!

Заигравшись с Эндрю, Шимейн не заметила, как Гейдж повернул голову, вдыхая тонкий аромат ее волос. Не обратила она внимания и на то, как его взгляд медленно скользит по ее маленькому ушку и аккуратно уложенной на затылке косе. Подними она голову — сразу увидела бы вожделение в янтарных глазах.

Наконец Эндрю согласился идти к Шимейн на руки. Прижавшись щекой к щеке ребенка и тихо напевая, Шимейн последовала за его отцом на заднюю веранду. Там она предложила Эндрю помахать ручкой отцу, пока тот спускался с крыльца.

— Пока, папа! — крикнул Эндрю и сморщил носик, когда отец со смехом оглянулся на него.

— Веди себя как следует, Энди. — Гейдж взял сына и поцеловал его в лоб.

Эндрю пристально взглянул на женщину, на руках у которой сидел, а затем с любопытством повернулся к отцу:

— А поцеловать Шимейн, папа?

— Нет-нет, Эндрю! — всполошилась Шимейн и покачала головой, надеясь, что Гейдж поймет, что ребенок произнес эти слова без ее подсказки. Но Гейдж, казалось, был только рад исполнить просьбу сына и быстро прижался губами к ее приоткрытому рту, вызвав у Эндрю радостный смех. Он поцеловал Шимейн не так, как полагалось бы целовать почти незнакомую женщину. Губы Гейджа были такими же горячими и требовательными, как у Мориса.

Шимейн смущенно отшатнулась, пораженная тем, что краткого прикосновения губ хватило, чтобы пробудить в ней столько новых и непривычных ощущений. Улыбнувшись, Гейдж приложил ладонь к виску в небрежном приветствии, развернулся и двинулся прочь размеренными широкими шагами. Походка выдавала его равнодушие, в то время как Шимейн боролась с вихрем эмоций, уязвляющих ее гордость.

Она отчетливо вспомнила, с каким пылом целовал ее Морис, как ей не раз приходилось умолять его потерпеть до свадьбы. После формальной помолвки Морис убеждал ее отдаться ему, обещая быть осторожным и уверяя, что никто ни о чем не узнает, но Шимейн со спокойной рассудительностью и прагматизмом, унаследованным от матери, возражала: лучше уж потерпеть и насладиться супружеским блаженством в брачную ночь, чем опасаться, что с Морисом что-нибудь случится, а она останется одна с ребенком.

Помахав рукой сыну и Шимейн, Гейдж быстро зашагал по дорожке к мастерской. Его подмастерья уже прибыли в повозках по лесной тропе. Большую часть дня Гейджу и его работникам предстояло упаковывать мебель, приготовленную для отправки в Уильямсберг. Заказчик не назначил дня, когда хотел бы получить мебель, но Гейдж велел упаковать ее заранее, чтобы случайно не повредить. Если все пойдет успешно, вскоре заказчик уплатит за мебель. А пока старому корабельному плотнику Фланнери Моргану и его сыну Джиллиану приходилось строить корабль вдвоем: изготовление мебели требовало постоянного надзора и помощи Гейджа.

Обернув каждый предмет парусиной, пятеро рабочих начали заколачивать их в ящики. Гейдж отправился в сарай за нетесаными досками, за ним последовал Ремси Тейт, рослый широкоплечий мужчина лет сорока. Они быстро откладывали выбранные доски, пока Гейдж случайно не взглянул в сторону дома. На миг он застыл, потом медленно выпрямился.