Кровавая месса - Жюльетта Бенцони Страница 28

— Я им сказал, что их проект опасен! — гремел Бюзо. — Потому что таким образом группка привилегированных лиц получает те же права, что и Национальное собрание. Этот будущий комитет будет обладать законодательным правом, и написанные им законы никто не сможет отменить. На что Марат ответил мне…

Дальше де Бац не слушал. Он молчал, хотя его громовому голосу повиновались солдаты во время сражений. Все его мысли были заняты Лаурой. Он сердился на нее и радовался, что она жива. И эта радость оказалась настолько сильной, настолько искренней, что удивила самого Жана. Как давно Лаура в Париже? И каким образом она оказалась в этом салоне — такая элегантная, надушенная, причесанная? Ведь здесь ей совершенно было нечего делать… Или ей просто нравится пользоваться статусом богатой иностранки? Дом в таком районе, пусть даже снятый внаем, стоил дорого, экипаж и платья тоже. А на шее и запястьях Лауры он увидел потрясающие камеи в оправе из сверкающих бриллиантов. Кто все это оплачивает? Вне всякого сомнения, мужчина. Но кто именно? Впервые в своей жизни Жан испытал странное чувство, горькое и в высшей степени неприятное, которому он никак не мог подобрать определения. Впрочем, любая женщина подсказала бы ему, что это ревность, хотя барон вряд ли легко бы с этим согласился.

Несмотря на жаркие дискуссии за столом, Жюли обратила внимание на странное поведение своего гостя.

— Что с тобой случилось, гражданин? Ты молчишь, ничего не ешь, не пьешь… У тебя такой вид, словно ты пребываешь вдалеке от нас. Тебя не интересует наш разговор?

— Напротив, мне очень интересно. Более того, меня эта ситуация чрезвычайно беспокоит. Я боюсь, что твоим… нашим друзьям грозит большая опасность. На площадях и в кафе уже поговаривают о том, что Робеспьер, Дантон, Марат и другие хотят избавиться от жирондистов.

— Это ясно, но жирондисты сумеют себя защитить, — пылко возразила Жюли. — И Тальма будет с ними! Да, кстати, а где же он?

— Кажется, он отправился провожать мисс Адамс.

— Что-то он задерживается! Это совершенно неприлично — гости его ждут, должен приехать Давид… Если Тальма его не встретит, он будет очень недоволен.

Жюли казалась искренне обеспокоенной, и де Бац ее хорошо понимал. Он лишь мельком видел творца «Клятвы Горациев» и «Клятвы в зале для игры в мяч», но ему хватило и этой мимолетной встречи, чтобы заметить гордость, граничащую с высокомерием, и мстительный характер. С этим человеком явно нелегко было иметь дело. И хотя Давид был близким другом семьи Тальма и вдохновителем его костюмной революции, это ничего не меняло. При каждом визите его должен был ожидать достойный прием.

— Успокойся, — сказал барон. — Я схожу за твоим мужем.

Это было очень удобным предлогом, чтобы незаметно покинуть шумный дом. Проходя через вестибюль, барон взял шляпу, плащ и трость и отправился на кухню. Именно там он, как и ожидал, и нашел великого трагика — тот сидел в кресле с шалью на плечах и с наслаждением ел гоголь-моголь. Появление де Баца заставило Тальма вопросительно поднять брови:

— Она меня ищет?

— Да. Жюли сказала, что Давид должен появиться с минуты на минуту и что, если вы лично его не встретите…

— Господи, я о нем совершенно забыл! Давид — мой друг, я восхищаюсь его великим талантом, но было бы куда легче, если бы он не считал себя Юпитером. Придется идти! — добавил он, возвращая шаль и чашку Кунегонде.

— Я, с вашего позволения, не вернусь. Я зашел на минутку: у меня дела с Ле Культе, которого вы знаете. Передайте мои извинения вашей очаровательной супруге и поторопитесь. Долг вас зовет! Надеюсь, мы с вами скоро увидимся.

Барон пошел прочь, а несчастный Тальма, тяжело вздыхая, побрел к ярко освещенному дому. И вовремя! Когда де Бац проходил по аллее, навстречу ему попался мужчина, двигавшийся с торжественностью римского патриция. Он высоко нес свою красивую голову, которую несколько портили излишне пухлые губы. Длинный нос и внушительный подбородок придавали его лицу брезгливое выражение. Холодные глаза смотрели пристально и высокомерно, но взгляд художника лишь мельком скользнул по фигуре Жана, словно мимо него проползла букашка, не заслуживавшая внимания.

Ответив Давиду не менее презрительным взглядом, барон демонстративно пожал плечами, надеясь, что художник потребует объяснений. Хорошая ссора, а может быть, и славная дуэль исправили бы настроение Жана. Впрочем, он сразу понял, что перед ним лишь подделка под благородного римлянина. Давид явно никогда не держал в руках ничего, кроме кисти, хотя барон не мог не признать, что порой в его работах мелькала искра гениальности. Было бы досадно лишить искусство Франции такого человека. Спустя минуту барон уже сел на лошадь и пустил ее галопом, стремясь оказаться как можно дальше от дома Тальма.

Однако далеко он не уехал. Элегантная улица Монблан располагалась совсем близко, а де Бац понимал, что не уснет, пока не выяснит все до конца с бывшей маркизой де Понталек. Не прошло и нескольких минут, как он уже стоял перед дверью ее дома.

Особняк с небольшим садиком поражал скромными размерами, особенно по сравнению с монументальным дворцом Неккера, расположившимся по соседству. С другой стороны от дома Лауры стоял дом, в котором умер Мирабо. Сразу после смерти улицу назвали его именем, а дом украсила мемориальная доска из черного мрамора, на которой по просьбе Тальма поэт Шенье попросил выгравировать следующие строки:

Душа Мирабо здесь отошла в мир иной.

Плачьте, свободные люди! Тираны, трепещите!

Времена изменились, как и образ трибуна в глазах народа. Мемориальную доску сняли, а улицу назвали в честь альпийского пика, в чистоте которого можно было не сомневаться — чего нельзя было сказать о Мирабо.

Что же касается жилища мисс Адамс, то оно выглядело совсем простым. Единственным украшением двухэтажного строения были лепные карнизы вокруг окон и маска над дверью; во дворе с трудом поместились бы две кареты. У ворот висел большой колокол, в который де Бац и позвонил, не слезая с седла.

Несколько минут ожидания, потом по плитам двора раздались шаги, и наконец весьма нелюбезный голос осведомился, кто это явился в такое время.

— Еще не так поздно, — сухо ответил барон. — И мисс Адамс, которую я совсем недавно видел на ужине у Тальма и которая только что вернулась, наверняка сможет меня принять.

— Возможно, вы правы, но вы так и не назвали своего имени.

Барон соскочил с лошади.

— Жан де Бац, — представился он, не желая упоминать свой титул. — Что-то подсказывает мне, что мисс Адамс ждет моего визита…

Доказательство своей правоты он получил мгновенно. Калитка распахнулась, и перед ним предстал высокий и сильный мужчина с одной рукой, одетый в строгий костюм мажордома. В единственной руке он держал внушительных размеров кочергу, которая наверняка служила ему достойным оружием. Его серые глаза холодно глядели на нежданного гостя.

— Мисс Адамс и в самом деле ждет вас, — медленно сказал он.