Неверный муж моей подруги, часть 2 - Ашира Хаан Страница 28

Тогда. Три дня

Смешно и обидно мне было еще и потому, что Игорь накануне уехал в командировку, и я, воспользовавшись случаем, отправила сыновей к бабушке.

Она давно хотела провести время с внуками.

А я — планировала эти дни быть с Германом, в кои-то веки не разрываясь мучительно между обязанностями жены, матери, хозяйки и — любовницы.

Я даже Тине накануне поныла, что неважно себя чувствую, чтобы она была морально готова к тому, что я пробуду на работе очень недолго. Это мне пригодилось, когда я позвонила ей с утра и сказала, что не приду вовсе.

Заболела.

Да, слабость такая, что из дома не выйти.

Нет, надеюсь быстро очухаться.

Думала было, что потрачу время на уборку, но вместо этого все утро валялась в постели, глядя на колышущиеся занавески и несущиеся в бледно-голубом небе облака. Один раз встала, сделала себе чай, но он так и остывал на кухонном островке, пока я снова потягивалась, как кошка, среди свежевыглаженных простыней.

Даже не стала переодеваться и ходила по дому в шелковой сорочке, в которой спала.

Это состояние остро напомнило мне мою незамужнюю жизнь — та же свобода, та же пустота. Если свобода мне нравилась, то от пустоты я и бежала в свой уютный брак.

И все равно встретилась с ней в своей супружеской постели еще раньше, чем в моей жизни возникло искушение измены.

Пустота возникает не там, где нет никого, кто мог бы тебя обнять, а там, где нет того единственного, кто необходим. Пусть хоть весь мир соберется вокруг с изъявлениями любви, но если не придет тот самый — почувствуешь только одиночество.

Когда за окнами серый день перелинял в черный вечер, я вылила холодный чай в раковину и достала вино. Его терпкий вкус оттенил мою печаль куда лучше крепкого чая. Отпивая глоток за глотком из бокала, я прошла по квартире, разглядывая ее, будто впервые. В последние годы я так много работала, что не успевала толком и заметить перемены в доме.

Помнила только, что Игорь спрашивал мое мнение о роботах-пылесосах, кондиционерах и приточной вентиляции, но даже не помнила, что ответила. Оказывается, он все это купил. В гостиной был новый проектор и покрывало на диване, зато в комнате детей не нашлось ничего для меня неожиданного. Скандал из-за требований близнецов сделать им настоящие морские иллюминаторы я помнила хорошо.

И то, как рассматривала панно на стену, сделанное из настоящего песка и настоящих раковин — тоже. С тех пор дети время от времени корябались об это панно разными частями тела, но наотрез отказывались его убирать. Боевые раны, говорили они. Ничего ты, мама, не понимаешь, говорили они.

Где уж мне понять настоящих пиратов.

От резкого звонка в дверь я вздрогнула и облилась вином.

Кто посмел меня потревожить в тот день, когда я даже телефон отключила?

Почему-то сердце стучало, как безумное, пока я босиком, на носочках, бежала к двери и привставала на цыпочки, чтобы увидеть в глазок того, кого меньше всего ожидала.

— Заболела? — с нажимом спросил Герман, делая шаг в квартиру, едва я открыла дверь. Его глаза не отрывались от бокала в моей руке, пока он стягивал с шеи шарф и сбрасывал короткое черное пальто на вешалку в прихожей.

Он забрал бокал из моей руки и поставил его на столик.

А потом…

Я думала он меня убьет. Если только можно убить сексом.

Жесткими толчками, от которых кровать впечатывается в стену.

Бешеным темпом, от которого задыхаешься, но почему-то чувствуешь, что дышать тебе и не надо.

Глубоким минетом, до слез и хрипов.

Принудительным оргазмом и сквиртом, которые он использовал как наказание.

И снова жестким сексом, от которого создавалось впечатление, что Герман хочет пробить насквозь не только мое тело, вдавленное в матрас, но и дно кровати из дуба.

Его пальцы впивались в мою кожу, его зубы оставляли отметины везде, куда он мог дотянуться — на плечах, груди, внутренних сторонах бедер, лодыжках.

Задница горела от шлепков, мышцы тянуло от непривычных и неудобных поз, в которые он меня ставил, словно чтобы нарочно унизить — но в них я кончала так, что не орала во все горло только потому что засовывала угол подушки в рот.

В какой-то момент я испугалась, что он просто порвет меня своими размашистыми и грубыми движениями, что я не выживу после этой нашей встречи.

Но я…

Наоборот.

Оживала под шум воды ванной, понимая, что все закончилось. Все закончилось, и Герман вышел чистый и свежий, застегивая запонки на манжетах.

Он наклонился, подобрал мою измятую и изорванную сорочку с пола, бросил ее на кровать, где я с трудом сумела подползти к одеялу, чтобы завернуться в него, и холодно сказал:

— Это просто секс, Лана. Поэтому я легко найду тебе замену. А ты мне. Но я должен был как следует попрощаться с такой отменной любовницей. Пожалуй, всегда буду теперь выбирать замужних. И голодных. Вы позволяете больше, чем приличные девушки.

Я рыдала всю ночь так, что с утра боялась посмотреть на себя в зеркало. Спала на диване в гостиной, не решившись вернуться в спальню. Спрятала постельное белье в дальний ящик, чтобы вдыхать запах безумного Германа. И три дня смотрела на молчащий телефон.

Вот так все и должно кончиться.

Так и кончится.

И это отлично.

Три дня.

За эти три дня я взяла себя в руки, устроила грандиозную уборку в квартире, лишь морщась время от времени, когда тело, измотанное «прощальным» сексом напоминало мне о нем. Нарисовала на стене детской комнаты штормовое море, разбитый о скалы пиратский фрегат и золотые монеты на дне.