Киевская Русь. Волк - Оксана Крюкова Страница 28

– Тогда пойди и скажи им, чтобы добровольно к нам пришли, иначе мы их всех перебьем.

Вождь племени посмотрел на киевлянина удивленно, но волю того исполнил. Пошел через лес к селению вятичей да сказал все как есть. Те расшумелись, мечи похватали. Стали вождя ругать, что позволяет пришлым так срамить их племя. Но вождь только отмахивался, мол, дружинники сильные да храбрые. Однако вятичам разъяренным указал, где лагерь киевлян стоит. А Ярославу того и надо было. Он предусмотрительно дружинников своих на охоту отправил, а другов вятичей, с кем тренировались, к себе позвал. Мол, пусть в лагере поживут да почувствуют жизнь ратную. Те и пришли к дружинникам на постой. Да только ночью на вятичей свои из другого селения напали да убили несколько молодцев своего же племени, не разобрав в темноте, кто перед ними. Когда же нападавшие поняли свою ошибку, стремглав из лагеря обратно в селение побежали.

Вождь вятичей поутру, осмотрев трупы своих молодцев да сына там своего обнаружив, так разгневался, что попросил Ярослава за него отомстить да перебить селение непокорное. Давно вождь на них зуб точил, что ни во что его мнение не ставят, вот и повод сам собой отыскался. За сына отомстить –дело правое!

А десятник того и добивался. Перебить непокорных вятичей да с вождем и его молодцами не рассориться, кои тоже за своих убитых братьев просили отомстить.

***

Вышел Ярослав на селение непокорное со всей своею дружиною в полном оружии. Напали на село оборонявшееся. Старательно вятичи атаки киевлян отбивали, уже трое дружинников погибло, да не равняться им с киевскими воями, к ратному делу приученными. Когда последний воин вятичей пал со стен оборонительных под ноги Ярослава, опустил он меч окровавленный. А глаза огнем Перуновым горят, на руках и лице кровь вражеская. Но стоит новгородец, улыбается. По нраву ему кровь пришлась. Приказал он своим воям сжечь село дотла, дабы другим племенам показать: кто Киеву враг, того ждет участь страшная!

Накинулись дружинники на село да такой погром учинили, что ни одной хижины целой не осталось. Всюду дым столбом от пожаров, вой бабский стоит да трупы непокорных мужей по оврагам валяются.

А Ярослав идет себе по горящему селению с гордо поднятой головой да глазищами волчьими сверкает. Вот он, вкус крови и дыма! Везде смерть и страх, а сердце его неспокойное радуется.

Вдруг из сруба, огнем охваченного, девка молодая выбежала, да с волосами рыжими, огненными. Прямо перед Ярославом выскочила. Тот кинул на неё свой взор грозный, пылом сражения затуманенный. И очень уж она ему кого-то напомнила. Схватил тут же новгородец девку недумаючи, дернул за волосы, чтоб лицо свое к нему подняла, да заглянул в глаза ее, те зелеными были. Всего его передернуло от гнева лютого в тот же миг. Вспомнил, кого девка ему напомнила. Лживую киевлянку с такими же очами изумрудными.

И бросил тогда Ярослав несчастную на землю да ногу в сапоге грязном и окровавленном на спину ее водрузил.

– Коли жить хочешь, моих дружинников будешь обслуживать, – грозно рыкнул. Славно придумал!

А дружинники глазами засверкали, потянули свои лапы к девице.

– Нет, нет! – закричала девка от ужаса да за сапог Ярослава уцепилась.

Вой киевский на нее только глянул холодно, глаза кровью залиты, словно ничего не видят пред собой. И прочитала девица в глазах волчьих приговор себе смертный. Рука сама из-за спины Ярослава меч острый достала, как, сам потом не помнил, но засверкало лезвие на шейке лебединой. Из горла девичьего кровь хлынула, и упала несчастная подле его сапог замертво.

Ярослав, словно ничего перед собой не видя, словно всё в каком-то кошмарном сне ему причудилось, с мечом опущенным прочь пошёл. А дружинники лишь молча провожали его взглядом, то на него, то на девку мёртвую поглядываю недоумевающе. Радомир же, что рядом стоял, совсем помрачнел. Нехорошо все это было, ой как нехорошо! Но решил ничего не говорить Ярославу. Понимал, что тому надобно на кого-то злость свою выплеснуть, вот и попалась ему эта несчастная с рыжей копной да глазами зелеными, как у Святославы киевской. А что жалеть о том будет Ярослав, сомнений не было.

***

Но Ярослав думам тяжким не долго придавался, в тот же день пил мед с вождем вятичей, победу свою первую праздновал. Да больше положенного наливал, видать забыться хотел. А вождь перед ним все заискивал да другом звал.

«Не проведешь меня, хитрый лис, чай, чую я нутро твое испуганное. Забоялся меня, вот и пляшешь сейчас, как пес прирученный!» – подумывал про себя Ярослав да улыбался вождю приветливо. А глаза холодными оставались.

Вождь тоже почувствовал, что перед ним не юнец хвастливый и самовлюбленный, а зверь хищный, что улыбается приветливо да присматривается, думку свою думая. Что не по ему будет, сразу меч вонзит в горло старческое. И понял вятич главный, что и воинов даст киевлянину молодому, и дружить станет. А иначе и быть не могло с таким волком лютым.

Когда же празднование закончилось, все спать увалились в угаре пьяном, и вятичи, и киевляне. Ярослав на свою солому подле друзей верных бросился да заснул как младенец, будто и не было сегодня ни боя первого, ни пожара, ни девки, без вины убитой. Да только посреди ночи ворочаться да шептать во сне начал:

– Слава…

Почти никто того не услышал, все спали как убитые. Один Радомир все слышал, не спалось ему. Недобро на душе было. О друге своем все думал, что с ним такое случилось? Очень уж изменился. В Киеве вон каким был, всех девок хороводил. А здесь жестоким стал да лютым, как зверь.

– Славочка… – снова прошептал Ярослав во сне да захрапел громко.

Радомир пуще прежнего нахмурился. Не первый раз уже друг во сне имя девицы киевской вспоминает. Неужто она сделала с ним недоброе? Вот же ведьма огненная! Видать разбила сердце молодецкое. Да не просто разбила, а очернила его. Никогда Радомир бы не подумал прежде, что Ярослав на жестокость способен. Но сам всё видел, как и знал, что жестокость мучить Ярослава станет, не спасётся, погубит его чернота, что внутри его всего разъедать зачала.