Под южным солнцем - Маргарет Пембертон Страница 28

Она не единственная скрывала свое горе. Катерина никак не могла понять, почему Джулиан, которого она любила всем сердцем и была готова сделать все для его счастья, выбрал Наталью, вовсе его не любившую и не собиравшуюся в будущем с ним оставаться.

Алексий во время церемонии сидел прямо, словно проглотил шомпол. Его терзали сомнения и чувство вины. Что, если его предположения ошибочны? А если для Натальи нет никакой опасности? И не будет никаких серьезных политических последствий, если она останется в Сербии? Что, если он напрасно настоял на ее замужестве с человеком, которого она не любит? Эти мысли жгли его, словно раскаленное железо. Зачем он только взял Наталью с собой в Сараево? Она ведь не хотела ехать, а он настоял, и вот к чему это привело.

Король Петр также испытывал тревогу. Ему сообщили, что несколько минут назад получена телеграмма из Вены. Австрийские власти в Боснии хотели бы допросить Наталью по поводу ее встречи с Гаврило Принципом в Сараево 26 июня. Он тяжело вздохнул. Никто, кроме присутствующих и советника Британской миссии, не знал о брачной церемонии, которая происходит сейчас, и Бог даст, никто больше не узнает, что Наталья отправляется в Англию в качестве миссис Джулиан Филдинг Пока австрийцы ее хватятся, она бесследно исчезнет.

Петр не собирался рассказывать Алексию о телеграмме, пока поезд Натальи не отойдет от перрона белградского вокзала. Не стоило лишний раз его расстраивать. Вспомнив давнишний разговор о возможном браке Натальи и Александра, он снова вздохнул и попытался сосредоточиться на клятве супружеской верности, которую его родственница, доставившая столько хлопот, произносила удивительно ровным голосом.

* * *

— Я этого не перенесу! — говорила Наталья час спустя уже далеко не так спокойно, когда мать и Хельга помогали ей снимать подвенечное платье. — Я не могу покинуть наш дом! — Наталья в панике посмотрела на Катерину. — Я не могу! — повторила она, обращаясь к сестре и надеясь на ее помощь, как в детстве, потому что Катерина всегда была более мудрой и находчивой. — Я никого не знаю в Лондоне! Я не хочу быть замужней дамой! Не хочу расставаться с тобой на целую вечность!

Катерина быстро подошла к сестре, обняла ее и крепко прижала к себе.

— Я тоже не хочу расставаться с тобой надолго, — сказала она, едва сдерживая слезы.

Сестры стояли обнявшись, подавленные чудовищной несправедливостью того, что должно было произойти. Всю свою жизнь, несмотря на разницу в характерах, они были лучшими подругами. И вот теперь вынуждены расстаться, не представляя, смогут ли перенести разлуку.

— Я пойду вниз и проверю, все ли погрузили в экипаж, — глухо сказала Зита, понимая, что Наталье и Катерине надо хоть немного побыть наедине. — Ты мне не поможешь, Хельга?

С красными от слез глазами Хельга вышла из комнаты вслед за ней.

— Я не представляла, что моя дружба с Гаврило и Неджелко может привести к таким последствиям, — печально сказала Наталья. — Мы мечтали об объединенном славянском государстве.

Это было так интересно: убегать из Консерватории и встречаться с ними в «Золотом осетре». Я чувствовала себя революционеркой, все выглядело так романтично. Я думала о том, как бы гордился мной прадед, и не представляла, что такое революция на самом деле.

— Это типично для Карагеоргиевичей, — насмешливо сказала Катерина. — Твой прадед тоже никогда не думал о последствиях, иначе не лишился бы трона.

Впервые в жизни Наталья не вступилась за прадеда.

— Как бы мне хотелось быть на твоем месте, Катерина! — сказала она с воодушевлением. — Быть такой же уравновешенной и рассудительной! И остаться в Белграде!

Катерина едва сдержалась, чтобы не сказать, что ей тоже хочется поменяться с сестрой местами, но вместо этого она шутливо заметила:

— Не говори глупости, Наталья. Если ты будешь на моем месте, а я на твоем, что тогда получится?

На помощь Наталье пришла ее неиссякаемая жизнерадостность.

— Великая путаница, — сказала она, хихикнув.

Несмотря на внутренние страдания, Катерина улыбнулась.

— Я люблю тебя, сестренка, — хрипло произнесла она. — Возвращайся поскорее.

Бледный треугольник лица Натальи среди темной массы волос выглядел почти мистически.

— Я постараюсь, — сказала она, произнеся эти слова торжественно, словно клятву. — Я больше никогда не совершу подобной глупости.

Катерина улыбнулась еще шире. Можно допустить многое, но только не способность Натальи удержаться от необдуманных, опрометчивых поступков.

— Тебе пора, — мягко сказала она. — Что ты собираешься надеть?

Наталья неохотно подошла к гардеробу и открыла дверцы.

— Мой голубой национальный костюм, — решительно сказала она. — И я надену его снова, когда вернусь.

Жакет был сильно притален, воротничок и манжеты оторочены соболем, а длинная юбка выглядела такой узкой, что в ней можно было передвигаться только маленькими шажками. К костюму она обула перламутрово-серые туфли, а голову украсила маленькой круглой шапочкой с вызывающе торчащим ярко-желтым пером.

К горлу Катерины подкатил ком, когда Наталья закрепила шляпку булавкой. Желтый и ярко-голубой были цветами сербской королевской гвардии. В далеком путешествии они будут напоминать Наталье о родине.

Раздался легкий стук в дверь, и вошла Зита.

— Пора, дорогая, — сказала она ровным голосом, хотя на самом деле была очень взволнована.

Наталья отвернулась от зеркала.

— Я готова. — Ее голос тоже был ровным, глаза сухими. Она заранее решила не расстраивать мать. — Джулиан уже выехал?

— Да. Он направился в Британскую миссию, а оттуда поедет прямо на вокзал. Вы сядете в поезд порознь. Премьер-министр посоветовал отцу держать в тайне то, что ты сменила фамилию. Если австрийцам не станет известно о твоем браке с Джулианом, они не потребуют от британского правительства твоей выдачи. Будем надеяться, что они не узнают также, когда и как ты покинула Сербию.

— Но ее же увидят на вокзале, — возразила Катерина, удивляясь, как может остаться незамеченным такое яркое желтое перо. — Наталью вполне могут узнать.

Зита вместе с дочерьми направилась к двери.

— Наталья должна сесть в поезд быстро и незаметно. У нее будет отдельное купе, а мы попрощаемся с ней здесь. Нельзя, чтобы нас видели на перроне.

— Я чувствую себя беглянкой, — с горечью сказала Наталья, когда они вышли на лестницу.

Лицо Зиты исказилось от боли.

— Ты и есть беглянка, — тихо сказала она, — и должна соответственно вести себя в поезде до Будапешта и в Восточном экспрессе. Когда Восточный экспресс остановится в Вене, не выходи гулять на перрон. То же самое и в Мюнхене. Германия — ближайший союзник Австрии, и немцы наверняка тебя задержат, если австрийцы их об этом попросят.