Возрождение к жизни - Мэхелия Айзекс Страница 28

Дворецкий в ливрее распахнул перед гостями двустворчатые двери, и они оказались в огромном, с высоким потолком вестибюле. Над лестницей ярко горела люстра, и свет ее искрился в струях фонтана, который бил в центре холла. У подножия лестницы стояли высокие вазы с цветами, в стенных нишах мерцали благородной бронзой изящные статуэтки. Цвет и свет царили здесь в таком великолепном смешении, что разум попросту отказывался воспринять реальность этой красоты.

– Что я тебе говорила? – прошептала Шарлотта.

Из арочного проема им навстречу вышел высокий безупречно элегантный мужчина. По резким точеным чертам лица Джин мгновенно поняла, кто перед ними.

– Шарлотта, Алекос, Оливия.

Хозяин дома пожал руку Алекосу. Руку Шарлотты он на европейский манер поднес к губам – для символического поцелуя. Оливия, шагнув вперед, расцеловала будущего свекра в обе щеки, и Джин показалось, что Константинос Ангелиди предпочел бы менее фамильярное приветствие. Однако голос его остался теплым и дружелюбным:

– Рад, что вы смогли приехать к нам.

– И для нас это большая радость! – пылко объявила Шарлотта. Вытолкнув Джин вперед, она продолжала: – Позвольте вам представить мою сестру Юджинию Гловер.

– Миссис Гловер! – Отец Дерека окинул Джин взглядом, в котором светилась искренняя радость. – Мне очень приятно наконец-то познакомиться с вами. – Он взял ее руку в свои, задержав ее, как показалось Джин, чуть дольше, чем требовали приличия, и испытующе заглянул ей в лицо. – Моя жена плохо себя чувствовала, понимаете? Поэтому нам пришлось отменить предыдущее приглашение.

– Понимаю.

Джин смешалась от незаслуженно теплого приема, да к тому же осознавала, что Галанакисы следят за ними с неподдельным любопытством. Правда, у этого любопытства был откровенно неприязненный оттенок, по крайней мере, со стороны Оливии, и Джин, пытаясь высвободить руку, пробормотала:

– Надеюсь, сегодня вечером госпожа Ангелиди чувствует себя лучше.

– О да, намного лучше, – заверил Константинос, с неохотой отпустив ее руку. – Пойдемте же. – Он сделал изящный жест, давая понять, что адресует приглашение и остальным гостям. – Элени ждет нас на террасе. Я подумал, что перед ужином, если вы не против, мы могли бы выпить на свежем воздухе.

Джин почти не разглядела роскошное убранство комнат, через которые Константинос вел их на террасу. Она была слишком смущена тем исключительным вниманием, которое оказывал ей хозяин дома, и чересчур остро чувствовала, что Шарлотта втихомолку злится на такое пренебрежение к ее особе.

– А где Дерек? – резко спросила Оливия.

Раздражение придало ее голосу визгливость, но Константинос Ангелиди даже не дрогнул.

– Теодорус скоро присоединится к нам, – сказал он, когда они вышли на террасу, где рокот моря слышался громче. Под тентом, трепетавшим на ветру, были расставлены удобные плетеные кресла и шезлонги. – Вот и мы, Элени. Наши гости прибыли.

Сбоку от тента стояла тележка с напитками и возле нее – слуга в белой куртке, но внимание Джин мгновенно привлекла темноволосая женщина, которая с явным усилием поднималась из выложенного подушками кресла-качалки. Она была так бледна и болезненно хрупка, что Джин захотелось броситься к ней и заверить, что ей вовсе незачем приветствовать их стоя.

Этикет, однако, требовал, чтобы она сдержала свой порыв, да и узкое худощавое лицо Элени Ангелиди было воплощением надменной гордости. И красоты, подумала Джин, той же красоты, что жила в чувственных губах и в непроглядно-темных глазах Дерека, Без сомнения, в нем смешались черты и отца, и матери, породив тем самым редкостный образец мужской красоты. У Джин пересохло во рту, когда она подумала, что сейчас увидит Дерека в обществе его родителей.

– Элени! – Шарлотта, явно не готовая к тому, что ее сегодня задвинут на задний план, стремительно прошла мимо Константиноса и Джин и взяла руки Элени Ангелиди в свои. – Как приятно снова увидеться с вами! Как вы себя чувствуете? Мы все так о вас беспокоились!

Разве? Джин отлично помнила, что о болезни Элени Шарлотта и Оливия говорили лишь единожды, да и то довольно пренебрежительно. Она ничуть не удивилась, когда мать Дерека холодно отклонила эту неуклюжую попытку выразить ей сочувствие.

– Уверяю вас, Шарлотта, я чувствую себя намного лучше, – бесстрастно проговорила она. – Как вы поживаете? Оливия, помнится, говорила, что в последнее время вас преследуют головные боли. Надеюсь, ничего серьезного?

Шарлотта одарила дочь неприязненным взглядом.

– Оливия преувеличивает, – чопорно заверила она, и Джин заподозрила, что за такие разговоры девушке еще достанется на орехи. – Я чувствую себя отлично.

– Что ж, рада слышать.

– Дорогая, это миссис Гловер. – Константинос Ангелиди искусно вклинился в разговор жены с Шарлоттой, повергнув тем самым Джин в нешуточное смущение. – Помнишь. Теодорус рассказывал о ней?

– О да, конечно. – Пока Джин гадала, что такого Дерек наговорил о ней своим родителям. Элени Ангелиди протянула ей изящную тонкую руку. – Добро пожаловать, миссис Гловер. Я так рада, что вы смогли принять наше приглашение.

– Я… – Джин украдкой взглянула на сестру, которая уже не скрывала раздражения. – Вы так добры, что пригласили меня. Пожалуйста, зовите меня просто Джин.

– Кстати, я должна сказать, как мы все благодарны Дереку… Теодорусу за то, что он вчера утром взял Джин на прогулку по морю, – вставила Шарлотта, явно не желавшая оставаться в стороне. – Это было очень мило с его стороны.

Губы Элени дрогнули, и она, выразительно изогнув аристократическую бровь, взглянула на мужа.

– Сомневаюсь, что Теодорус пригласил миссис… Джин на прогулку только ради того, чтобы прослыть милым, – сухо заметила она.

Джин, которая внутренне сжалась оттого, что сестра попыталась принизить ее, была не единственной, кто ломал голову, что же означали эти слова. Элени между тем посмотрела за их спины, и нежная улыбка озарила ее тонкое смуглое лицо.

– А вот и Теодорус. Быть может, спросим у него, почему он так поступил?