Через тернии - Хелен Бьянчин Страница 28

Сегодняшняя встреча с Саритой была тяжелой, но ради любимой он переживет не только это. От поспешности, с которой мерзавка согласилась на предложение, ему стало не по себе. Однако откладывать дело в долгий ящик Андреас не собирался и подробно объяснил ей, что сделает, если она еще хоть раз доставит Элеане какое-либо беспокойство.

Для того чтобы развеять сомнения невесты, Андреас предпринял экстраординарные усилия. Теперь он был полон решимости представить доказательства своей невиновности.

– Прежде чем мы отправимся, я хочу, чтобы ты прочитала вот это. – Андреас протянул ей конверт. – Возьми, Элеана.

– А не может это подождать?

– Нет.

Взгляд его был непреклонен, на скулах играли желваки.

– Прошу тебя. Просто прочти.

Открыв конверт, Элеана вынула содержимое. Сверху лежал листок с данным под присягой признанием, подписанным совершенно незнакомым ей именем.

Свидетель, однако, не нуждался в представлениях: имя Уэсли Беллами было у всех на слуху.

Бегло пробежав текст глазами, Элеана остановилась и медленно перечитала заверенные показания в том, что Сарита Хейден обратилась в фотоателье Десмонта Хэша со специальным заданием сфотографировать ее и Андреаса Спилиану в заранее оговоренных компрометирующих его обстоятельствах, обязуясь уплатить за каждый негатив изрядную сумму.

Мысленно вспомнив полученные от Сариты снимки, Элеана догадалась: Андреас был мишенью, Сарита – стрелой.

Она подняла на него глаза.

– Никогда бы не поверила, что она дойдет до такого.

Взгляд Андреаса посуровел.

– Не думаю, что она нас когда-нибудь еще побеспокоит. Об этом я тоже позаботился.

– Принял профилактические меры? – спросила Элеана и увидела, как потемнели его глаза от плохо скрытого гнева.

– Да.

Удивительно, порой одно слово действует сильнее, чем целая речь.

– Понимаю.

Она действительно начинала понимать, но это было еще не все.

– Прочитай второй документ, – попросил Андреас.

Элеана отложила листок с показанием. Под ним находилось еще несколько, заполненных юридическим текстом, весьма трудным для восприятия непосвященного. Однако Элеана уловила смысл: любое имущество, в какой бы форме оно ни находилось, унаследованное от любого из ее родителей, должно было оставаться в ее исключительном распоряжении. Со своей стороны Андреас Спилиану принимал на себя финансовую ответственность за концерн Паламоса и Спилиану.

Возникал естественный вопрос:

– Но почему?

– Потому что я тебя люблю.

Элеана словно окаменела. В комнате воцарилась мертвая тишина, длившаяся, казалось, бесконечно. Затем каким-то образом ей удалось выдавить из себя еле слышным шепотом:

– Если это хитрая уловка, то лучше уходи отсюда.

Она была не в силах скрыть охватившие ее эмоции. И выражение лица Андреаса смягчилось, преобразив его в человека, за которого можно было отдать жизнь.

– Я люблю тебя. Люблю! – с чувством произнес он. – Ты для меня дороже всего на свете. – Коснувшись пальцами ее подбородка, он проследил его контуры. Глаза Андреаса потемнели, голос снизился до невнятного бормотания:

– Раньше мне казалось, что любовь, которую мы разделяли с Глорией, уникальна. Но я оказался не прав. – Склонив голову, он прислонил ее к голове Элеаны. – Существовала ты. Всегда существовала. Привязанность возникла с момента твоего рождения. Уважение – за время превращение из ребенка в женщину. Восхищение – после того, как ты решила сама строить свое будущее.

Положив руки на плечи, он привлек Элеану к себе.

Как просто было уступить, и она уже не раз делала это в прошлом. Но сейчас ей требовалась ясность ума, незамутненного страстью.

Упершись в грудь Андреаса руками, Элеана безуспешно попыталась отстраниться.

– Я не могу думать, когда ты меня обнимаешь.

Его глаза были столь выразительны, что она боялась утонуть в них.

– А для тебя так важно думать сейчас? – ласково спросил он, и сердце у нее дрогнуло.

– Да. – Элеана явственно ощущала каждый свой вдох и выдох.

Андреас послушно опустил руки. Вряд ли она могла услышать то, чего ей хотелось, и Элеана медлила в неуверенности.

Его улыбка обезоружила ее.

– Собираешься выяснить все до конца, не так ли?

Она попыталась привести мысли в порядок, но ее сотрясала внутренняя дрожь, передавшаяся сначала губам, а потом и всему телу.

– Да.

Андреас засунул руки в карманы брюк. А Элеана как зачарованная смотрела на его искривившиеся в улыбке губы, обнажившие белые ровные зубы, глубокие складки, прорезавшие щеки, глаза, которые, казалось, видели все на свете…

– Я рассчитывал, что наш брак может стать благополучным. Мы с тобой одного происхождения, вращаемся в одном и том же обществе, имеем общие интересы. Кроме того, наш союз основывался бы на давнишней дружбе и привязанности друг к другу… Поначалу мне казалось, что этого вполне достаточно, и я никак не предполагал, что мои чувства к тебе перерастут в нечто большее, гораздо большее…

Элеана просто обязана была задать главный вопрос:

– А теперь?

– Теперь я хочу стать частью твоей жизни, сделать так, чтобы ты нуждалась во мне так же, как я нуждаюсь в тебе. Как в жене, друге, как в частичке моей собственной души. – Вытащив руки из карманов, он взял ее лицо в ладони. Хочу любить тебя так, как ты этого заслуживаешь. Всем сердцем. Всю оставшуюся жизнь.

Почувствовав наворачивающиеся на глаза слезы, Элеана быстро заморгала, пытаясь смахнуть их. В этот момент она была не в состоянии вымолвить ни слова.

Понимает ли она, насколько уязвима, подумал Андреас. Интимные ласки оружие сильное и убедительное, требующее минимальных усилий. Было так легко склониться к Элеане, привлечь ее к себе и дать почувствовать, что с ним творится. Ласкать ее тело, овладеть ее губами…

Но ничего этого он не сделал.

– Да.

Одно-единственное слово, но Андреас испытал огромное облегчение. Все остальное не имело значения – только их любовь и дальнейшая совместная жизнь.

– Без всяких условий и оговорок?

Она покачала головой.

– Без всяких.

– Сказано уверенно, – произнес Андреас хриплым голосом и, заключив Элеану в объятия, запечатал ей рот поцелуем, поначалу нежным, как бы робким, затем все более страстным и лихорадочно-чувственным.

Казалось, прошла вечность, прежде чем он поднял голову, оставив ее обессиленной и держащейся на ногах только при поддержке его сильных рук.