Порочен, как грех - Джиллиан Хантер Страница 28

Элетея молчала, а Гейбриел занял место между вдовствующей баронессой и лордом Понтсби, и баронесса сразу же втянула его в разговор:

– Предыдущий владелец Хелбурн-Холла собирался построить грот там, в дубовой роще. Он обратился за составлением плана к иностранному архитектору.

Дубовая роща? Гейбриел взял суповую ложку, стремясь казаться респектабельным, в то же время отчаянно напрягая мозги. Ему страшно хотелось произвести хорошее впечатление. Но где, черт побери, в его владениях находится эта дубовая роща?

– Э-э-э… – сказал он, пытаясь поймать взгляд Элетеи, – дубовая роща. Неплохое место для грота, да?

Серебряноволосая баронесса казалась мило смущенной.

– Мы так поняли, что ваш предшественник намеревался использовать это сооружение, чтобы завлекать туда молодых женщин… я думаю, вы понимаете.

Гейбриел опустил ложку. Оказавшись среди гостей, он и двух слов не связал. Почему же, черт возьми, его тут же стали обвинять в том, что он соблазняет девственниц? Он снова посмотрел через стол, ища помощи в глазах Элетеи. Притворившись, что понятия не имеет о его трудном положении, она смутно улыбнулась ему, продолжая намазывать масло на хлеб. Он слегка кашлянул.

– Ну, по мнению древних друидов, дубовая роща – это священный приют для…

Он не знал, для чего именно. Но вспомнил, как он и его братья иногда вставали летом на восходе солнца, чтобы посмотреть, как деревенские девушки собираются вместе встречать рассвет. Но если там и были какие-то дубы, никто из мальчишек не замечал их и не интересовался ими.

– Вы несколько высоки ростом для друида, не так ли? – Баронесса решилась продолжать разговор после некоторого молчания. – Достаточно темноволосы, но слишком высоки.

Он поймал довольный взгляд Элетеи.

– Не думаю, что сэр Гейбриел готов признаться в своей склонности к язычеству, леди Бримвелл.

– А в чем он склонен признаться? – шутливо сказал преподобный Питер Брайант. – Говорите, сэр Гейбриел. Мне доводилось исповедовать прихожан во всевозможных грехах.

Элетея покачала головой:

– Только не за моим столом. Если хотите, можете поговорить с моим гостем в любое другое время.

– Я хочу сказать, – продолжал Гейбриел, почувствовав, что можно и вправду хорошо проводить время, не играя в карты, не объедаясь деликатесами и не беря на душу множество иных грехов, – что деревья красивы, а совращение невинных дев – нет.

Никак нельзя сказать, что сэра Гейбриела как-то особенно интересовала проблема невинных дев. И коль скоро Господь Бог разит насмерть преступников или лицемеров, он, Гейбриел, без промедления должен быть сражен ударом молнии прямо сквозь крышу. Он выжидающе посмотрел вверх. К счастью, никакого божественного возмездия не последовало. Возможно, Господь приберег свое отмщение на то время, когда Гейбриел меньше всего будет этого ожидать.

Игрок до мозга костей, не способный устоять перед возможностью рискнуть, он добавил вполне серьезно:

– Пока я остаюсь в Хелбурне, никаких гротов с дурными целями выстроено не будет. Хватит и обычной спальни.

– И надолго ли вы здесь задержитесь, сэр Гейбриел? – спросила Элетея, постукивая пальцами по ножке своего бокала.

Будь он проклят, если он это знает. На языке у него вертелся ответ: «Решение зависит от вас». Но ведь он уже решил выставить Хелбурн на торги и вернуться в Лондон, не так ли?

Он ответил:

– Я уверен, что надоем вам всем еще до того, как уеду.

Он уклонился от четкого ответа, но был уверен, что Элетею он не обманул, Она осторожно переменила тему разговора и подняла голову, когда подали главное блюдо. Гейбриелу следовало порадоваться, что она освободила его от необходимости солгать.

Но он пытался понять, почему она вообще выказывает к нему интерес. Ради прежних времен? Потому что в сердце у нее живет сочувствие к отбившимся от рук мальчишкам? Она не из тех леди, надеялся он, которые верят, что искривленную натуру можно выпрямить несколькими ласковыми усилиями.

Разговор перешел с негодяев, губящих молодых женщин, на сельское хозяйство. Гейбриел рассуждал об этом так, будто у него не было ни малейшего интереса к жатве, к судьбе деревенских ремесленников и к предстоящей на Михайлов день ярмарке рабочей силы; ему советовали купить гусей до того, как все хорошие будут распроданы, – как будто он знает, что делать с этими гусями.

Наконец, подкрепившись вином, сыром и засахаренными орехами и фруктами, гости перешли, в музыкальную комнату, чтобы поиграть в «Ударь тапочкой». Гейбриел стоял плечом к плечу с Элетеей до конца – это было единственное, что он мог сделать, чтобы снова не опозориться. И наконец перевел дух, когда ему предложили сыграть в вист.

Он и викарий сидели напротив Элетеи и миссис Брайант. Когда тринадцать карт были сданы, ему пришлось приложить немало сил, чтобы удержаться от снисходительной улыбки. Несправедливо было бы играть с этими любителями в полную силу – но вдруг некоторое время спустя миссис Брайант взяла взятку, заставив его забыть о снисхождении и отнестись к игре внимательнее.

Он проиграл.

– Мы выиграли у лондонского игрока, – гордо сказала миссис Брайант. – Вы можете в такое поверить, Элетея?

Элетея притворно нахмурилась:

– А ведь нам должно быть стыдно за то, что мы поощряем его страсть к игре. По крайней мере, как мне кажется, нам не следует хвастаться тем, что мы выиграли хотя бы шиллинг у того, чье увлечение мы сами же осуждаем.

– А мы пообещаем, что в следующий раз повысим ставки, – весело откликнулся викарий, вставая и собираясь уходить.

– А будет ли он, следующий раз? – небрежно поинтересовался Гейбриел, когда они с Элетеей вышли из парадной двери в сырую ночь.

– Мы вам не наскучили? – удивленно спросила она. – Вы действительно придете еще?

– Только если я желанный гость. Так ли это?

Она безыскусно улыбнулась ему, что обострило мучительное желание, которое он подавлял несколько часов.