Прелестные наездницы - Барбара Картленд Страница 27

Кандида покачала головой.

– У меня нет кавалеров.

Лорд Манвилл, не отводя внимательного взгляда от лошадей, несколько цинично усмехнулся.

«Вот, значит, как, – подумал он. – Ну что же, это вполне соответствует ее стилю – юная, безыскусственная дева!»

Он надеялся, что она будет продолжать играть эту роль: это соответствовало его замыслам. В то же время представлялось маловероятным, что она сможет обмануть такого опытного человека, как он. Он был знаком с притворством и игрой прелестных наездниц. Они делали это так же умело, как и ездили верхом, и трудно было в чем-либо их упрекнуть.

Было одно обстоятельство, которое радовало лорда Манвилла – это то, что он не ошибся в своем впечатлении о Кандиде. Без лошади она была так же изящна и привлекательна, как и в седле. В какой-то момент, когда она спускалась по лестнице вслед за этой старой каргой и интриганкой миссис Клинтон, он вдруг с совершенно не свойственной ему сентиментальностью подумал, что она похожа на бутон розы.

Миссис Клинтон тщательно подбирала детали туалета Кандиды. Платье на ней было бледно-розовое, с кринолиновой юбкой, украшенной оборками и складками из материи, привезенной, по клятвенным заверениям мадам Элизы, из Парижа. На Кандиде был также зауженный жилет до пояса, тоже розовый, но чуть более темного оттенка, наглухо застегнутый на маленькие пуговицы.

Шляпка ее была из розовой соломки с аккуратно отделанными краями, и лишь атласные ленты, завязывающиеся под подбородком, были бледно-голубого цвета и выразительно оттеняли белизну ее кожи и золотистость волос.

Некоторое время они ехали молча, пока наконец лорд Манвилл снова не заговорил, заметив, что Кандида, наклонившись вперед, рассматривает лошадей.

– Как вам нравится моя пара? – спросил он.

– Они великолепны, – ответила Кандида. – Я еще никогда не видела, чтобы лошади так идеально были подобраны. Это близнецы?

– Нет, – отозвался лорд Манвилл. – Между ними разница в год. Но они от одних родителей.

– Должно быть, очень редко можно получить такую пару, – сказала Кандида. – У матери Пегаса, например, не было ни одного полностью черного жеребца, кроме него.

– Да, это, несомненно, превосходный экземпляр, – сказал лорд Манвилл. – Вы давно на нем ездите?

– Он у меня с самого своего детства, – ответила Кандида.

На лице лорда Манвилла отразилось удивление. Он думал, что Пегас был находкой Хупера и что тот догадался с помощью миссис Клинтон подобрать к нему наездницу, которая демонстрировала бы этого коня в выгодном свете.

Они уже выехали за пределы Лондона, но так как на дорогах все еще было движение, лорд Манвилл был полностью поглощен управлением лошадьми, пока наконец не иссяк поток телег с грузом, семейных ландо и повозок торговцев.

Навстречу им мчалась королевская почтовая карета, запряженная четверкой скакавших галопом лошадей. Один из стражников трубил в рог. Карета была полна пассажиров и доверху набита багажом.

– Она перегружена! – почти сама себе сказала Кандида. – Нельзя так обращаться с лошадьми.

Лорд Манвилл с удивлением посмотрел на нее.

– Большинство людей жалуются, что почтовые кареты едут чересчур медленно.

– Но зачем же гнать слишком быстро? – спросила Кандида. – Знаете ли вы, что такие лошади живут всего около трех лет? При такой езде они надрывают дыхание, и для многих после этого не остается ничего, кроме живодерни.

Она с таким жаром произнесла это, что лорд Манвилл сказал:

– Я вижу, вы очень любите лошадей, и согласен с вами, что кареты дальнего следования очень часто бывают перегружены.

– А эти новые омнибусы, куда садятся чуть ли не десять пассажиров! – вскричала Кандида. – Почему по этому поводу ничего не делается? Кто-нибудь вроде вас, кто заседает в палате лордов, мог бы поднять подобные вопросы или, может быть, провести через парламент акт о защите этих животных, которые сами за себя не могут постоять.

– Да вы, как я погляжу, реформатор, – сухо сказал лорд Манвилл.

Кандида почувствовала, как краска приливает к ее щекам, и запоздало вспомнила разговор с миссис Клинтон перед своим отъездом, когда та вполне серьезно говорила:

– Помните, что работа женщины заключается в том, чтобы выглядеть привлекательной и доставлять удовольствие. О чем бы лорд Манвилл ни просил вас, Кандида, вы должны соглашаться, если хотите остаться со своим конем. Если вы будете слишком многого требовать или устраивать сцены, то он, вне всякого сомнения, прогонит вас. Джентльмены терпеть не могут сцен и не переносят женщин, не делающих того, о чем их просят. Старайтесь быть любезной и сговорчивой, моя дорогая, это сделает вашу жизнь более легкой и избавит от многих проблем.

– Постараюсь, – пообещала Кандида, не совсем понимая, однако, что именно ей надо будет делать для лорда Манвилла.

– Не всегда бывает так, как мы предполагаем, – продолжала миссис Клинтон, не глядя на Кандиду и нервно теребя утреннюю газету, лежавшую перед ней на обеденном столе.

– Но я не знаю, что и предполагать, – жалобно произнесла Кандида.

– В таком случае вас, несомненно, очень многое будет удивлять, – ответила миссис Клинтон. – Именно поэтому я умоляю вас, Кандида, для вашего же собственного блага, делать то, о чем вас просят, без лишнего шума.

– А зачем мне поднимать шум? – полюбопытствовала Кандида.

– О, некоторые женщины любят лишний раз подчеркнуть свою значительность, – быстро сказала миссис Клинтон. – У других могут быть слишком большие запросы. А многие просто скучны сверх всякой меры.

– Я буду стараться, чтобы вы гордились мною, – улыбнулась Кандида. – Я вам, право же, очень благодарна. Вы так много для меня сделали, столь многому меня научили, подарили мне всю эту чудесную одежду. Трудно представить себе кого-либо более доброго, даже родственника.

На мгновение ей показалось, что миссис Клинтон смутилась и растерялась, и она не могла понять почему. Затем она подумала, что, возможно, миссис Клинтон была из тех людей, которые не хотят, чтобы их благодарили за великодушие и щедрость.

– Вы были очень хорошей ученицей, – сказала миссис Клинтон. – Но помните то, что я вам сказала. Вам будет довольно нелегко приспособиться к тому обществу, в которое вы сейчас входите. Помните, что я сказала: джентльмены любят, когда им доставляют удовольствие.

Дорога, мелькая, уходила назад под копытами лошадей, солнце било Кандиде в глаза. Она, упрекая себя за глупость, думала о том, что должна постараться, чтобы с ней было интересно и приятно, но не представляла, как такое возможно с человеком, которого она раньше никогда не встречала и о котором ничего не знает, кроме того, что он хорошо разбирается в лошадях.

«Нам надо разговаривать о лошадях, – подумала она. – По крайней мере, хоть тут мы в чем-то сходимся. Но я не должна навязывать ему свое мнение».