Королева-распутница - Виктория Холт Страница 27

Этот злой гений находится рядом с ним… глаза матери казались огромными… такими огромными, что он не мог скрыться от них; глядя в них, он, казалось, видел все ужасы, которые она описывала ему; Карлу мерещилось, что он находится не в этой комнате, а в камере пыток; над ним наклонялся палач с суровым и добрым лицом Гаспара де Колиньи.

Карл услышал собственный голос; он прозвучал тихо из-за оглушительной пульсации крови в голове; король знал, что он кричит.

— Клянусь Господом, если вы решили убить адмирала, я согласен, Господи, но тогда вы должны уничтожить всех гугенотов Франции, чтобы никто не упрекнул меня в этом кровавом поступке!

Он заметил улыбку торжества на лице матери. Карл отвернулся от нее. Он отчаянно дрожал и брызгал слюной на бархатный камзол.

Король посмотрел на Катрин. Его злой гений!

— Это твое желание! — сказал он. — Убивать… убивать… убивать!

Карл бросился к двери комнаты и закричал:

— Так убей… убей… всех. Да! Смерть… кровь… кровь на мостовых… кровь в реке. Убей их всех, если ты этого жаждешь.

Он побежал, плача, в свои покои. Участники совещания растерянно переглянулись. Короля они редко видели в таком жалком состоянии.

Катрин резко повернулась к ним лицом.

— Господа, — произнесла она, — вы слышали приказ короля. У нас мало времени. Обсудим наши планы.

Совещание продолжилось.

— Господин де Гиз, будет справедливым доверить вам уничтожение адмирала и его людей возле Сент-Жермен л'Оксеруа.

— Мадам, вы можете быть спокойной, предоставив мне убийцу моего отца.

— Господин де Монпансье, вы возьмете на себя приближенных Конде.

— Мадам, — спросил Монпансье, — а что насчет самого молодого принца?

— Разве король не сказал: «Убейте всех гугенотов»? — произнес де Гиз. — Почему вы хотите сделать исключение для принца Конде? Король велел убить всех гугенотов, включая Конде, Наваррца, Ларошфуко — всех.

Катрин помолчала. Снова возникла старая проблема. Она посмотрела на принцев де Гизов. Они держались самоуверенно, в них горели амбиции. Генрих де Гиз уже завладел Парижем. Что, если будут уничтожены все принцы Бурбоны? Между домом Валуа и домом де Гизов и Лорренов не останется никого. Мужчины Валуа не обладали большой силой и крепким здоровьем де Гизов. Она не могла даже сравнить безумного короля или ее дорогого красавца Генриха с Генрихом де Гизом.

Любимый сын Катрин значительно уступал Генриху де Гизу в телесной силе и мужестве. Несокрушимые Гизы являлись прирожденными лидерами. Уже сейчас Генрих де Гиз был готов взять в свои руки организацию резни, словно он был ее вдохновителем. Стоит убрать Бурбонов, и дом Гизов и Лорренов бросится к трону.

Она решила оставить в живых Наваррца и Конде.

Герцог Неверский, сестра которого была замужем за молодым принцем Конде, не хотел смерти своего зятя. Катрин посмотрела на герцога и взглядом воодушевила его заступиться за молодого Конде, что он сделал, проявив красноречие.

— Дадим Конде и Наваррцу шанс сменить веру, — сказала королева-мать.

— Они никогда этого не сделают, — произнес Гиз.

— В таком случае они разделят судьбу остальных, — пообещала ему Катрин. — Но я настаиваю на том, чтобы они получили возможность обращения в католическую религию. Теперь перейдем к практическим вопросам. Что послужит сигналом? Пусть зазвонит колокол Дворца Правосудия. К этому времени все должны быть готовы. Я предлагаю, чтобы это произошло, когда на небе появятся первые признаки рассвета. Сколько в Париже верных нам людей?

— В настоящий момент, мадам, двадцать тысяч, — ответил ей экс-судья. — Позже мы сможем вызвать еще несколько тысяч.

— Двадцать тысяч, — повторила Катрин. — Они все готовы подчиняться герцогу де Гизу?

Герцог заверил ее в этом.

Он дал указание нынешнему судье:

— Месье Ле Шаррон, необходимо запереть все городские ворота, чтобы никто не смог покинуть Париж или войти в него. По Сене не должны ходить корабли.

Катрин, предвидя бунт, настояла на том, чтобы из Отель-де-Вилль была убрана вся артиллерия.

— Позже, господин Ле Шаррон, — сказала она, — вы узнаете, где следует разместить эти пушки.

Ле Шаррон оторопел. Он прибыл на совещание, собираясь обсудить устранение опасного врага, и неожиданно столкнулся с готовящимся массовым убийством. Катрин заметила его колебания и испугалась. Она разделила страх своего сына. Она знала, что сейчас переживает свои самые опасные дни. Один неверный шаг, и все рухнет; вместо гугенотов могут погибнуть ее сыновья, королевский дом Валуа, она сама.

Катрин произнесла резким тоном:

— Приказы будут отданы не ранее утра; месье Ле Шаррон, предатели нашего католического дела не смогут рассчитывать на пощаду.

— Мадам, — сказал испуганный Шаррон, — я — ваш слуга.

— Я рада за вас, месье, — произнесла холодным тоном Катрин.

Они продолжили обсуждение планов. Каждый католик повяжет на руку белый платок и нарисует на шляпе белый крест. Все должно быть продумано до мелочей. Нельзя допустить даже один неверный шаг.

Наконец совет разошелся; началось выматывающее нервы ожидание.

Катрин казалось, что ночь никогда не кончится. Она еще не испытывала подобного страха. Она расхаживала по своим покоям; полы ее черного платья разлетались, губы были сухими, сердце трепетало, руки дрожали; она безуспешно пыталась обрести покой, который королева-мать сохраняла в течение многих опасных лет.

Посвященные в тайну ждали сигнала, но еще надо было пережить ночь — ночь тревоги и страха. Гиз, его родственники и приближенные ждали в особняке герцога. Верные друзья Генриха получили указание. Но кому можно верить? Она видела отвращение на лице судьи, месье Ле Шаррона. Можно ли доверять ему?

Никогда еще время не шло так медленно для королевы-матери. Это была самая важная ночь в ее жизни. Она должна привести к успеху. Избавить Катрин от ее страхов. Убедить Филиппа Испанского в том, что она — его друг, сделать так, чтобы он никогда не сомневался в этом. Он увидит, что она сдержала обещание, данное когда-то в Байонне. Когда же придет рассвет?

Что может случиться? Судья не подведет. Он — семейный человек и не станет рисковать близкими. Католик никогда не выдает католиков гугенотам Катрин радовалась тому, что в настоящий момент де Гизы были ее союзниками. Она могла положиться на них. Не существовало более ярого врага гугенотов, чем Генрих де Гиз; больше всего на свете он хотел смерти адмирала. Те люди, которым Катрин боялась доверять, ничего не знали о готовящейся авантюре. Герцог Аленсон оставался в неведении. Он заигрывал с гугенотской верой просто из озорства; этот младший сын Катрин был таким же проказником, как Марго. Принцессе ничего не сказали о грядущих событиях, потому что она была замужем за гугенотом; похоже, ее отношения с Наваррцем после свадьбы улучшились; Марго уже показала, что ей нельзя доверять. Бояться нечего… нечего, нечего. Но минуты словно остановили свой бег.