Так просто сказать люблю - Алена Любимова Страница 27

– Маму-то зачем тревожил?

– Она сама позвонила. В каком виде ты меня выставила? Пришлось признаться, что я не в курсе, где моя собственная жена. А мобильный твой не отвечает. Я даже Ляльке в Италию позвонил, но ты и ей ничего не сказала. Где ты находишься?

Мне даже стало его жалко. Он и впрямь попал в унизительное положение. Хотя мог бы и соврать. Назвал бы любое курортное место, куда я якобы уехала. В любом случае я решила и дальше хранить тайну своего уединения. Мне было хорошо одной, и я панически боялась, как бы его приезд не разрушил моего рабочего настроения.

– Виталий, я не скажу тебе, где я. Мне еще нужно время, чтобы окончательно прийти в себя. Но могу тебя обрадовать: мне снова пишется.

– Правда? – в его голосе послышалось облегчение.

– Да. Мне уже практически весь роман ясен. Неожиданно все линии сложились. Осталось только написать.

– Очень рад. – Голос его вновь посуровел. – Только не понимаю, почему ты скрываешь от меня свое местопребывание?

– Виталий…

Он перебил:

– Мало ли что случится, а я не знаю, где ты.

– Здесь со мной ничего случиться не может. А если тебе от меня что-нибудь понадобится, звони в любое время. Я больше не стану телефон выключать.

– Все-таки…

– Нет, Виталий, – отрезала я.

– Боишься моего незапланированного визита?

Я понимала: он оскорблен, но ничего не могла с собой поделать. Мне хотелось сохранить свое убежище в тайне и почему-то страшно было даже подумать, что он сюда нагрянет. Меня просто в дрожь бросало от одной этой мысли, но я надеялась, что как раз одиночество и время меня вылечат, и время необходимо было выиграть.

– Виталий, не будем ссориться. Вот напишу роман и приеду.

– Ты там не одна? – вдруг глухо осведомился он.

– Не говори глупостей. Я совершенно одна. – Мне стало смешно; оказывается, он еще способен ревновать. – Между прочим, Виталий, идея об одиноком отдыхе принадлежала тебе. Очень, замечу, здравая, спасибо за мудрый совет. Теперь тебе остается набраться еще немного терпения. А кстати, как там Егор? – нашла я удобный предлог перевести разговор на другое. – Он у нас?

– Нет пока. Не до него было. Я тебя разыскивал.

– Можешь спокойно его забирать. Недели две уж точно тут пробуду. Целую. Пока. Звони.

И, не дождавшись его ответа, я отключилась.

Я радостно погрузилась в работу. Отвлекал меня от нее только телефон. Все хотели непременно лично убедиться, что я жива и здорова, однако как только все в этом удостоверились, звонки почти прекратились, и я облегченно вздохнула.

Работа, прогулки, местный продовольственный магазин, в это время года почти без покупателей. Замечательно. Именно то, что мне требовалось. Лишние расспросы были мне совсем ни к чему.

Я ни с кем не общалась, разве что поселковый сторож иногда заходил проведать. Но это как бы не в счет. И я упивалась покоем и свободой. Из Италии возвратилась Лялька. Полная впечатлений, пылающая от любви к Толе, она рвалась нагрянуть ко мне с подарками. Но даже ее, ближайшую подругу, мне сейчас совсем не хотелось видеть. Может, все объяснялось моей завистью к ее счастью? Задавая самой себе этот вопрос, я не могла ответить на него однозначно и лишь понимала, что совершенно не в состоянии слушать Лялькины рассказы взахлеб, где через каждое слово упоминается Толечка с его высочайшими как духовными, так и физическими достоинствами.

То есть за Ляльку-то я была рада, но внимать ее откровениям удовольствия не доставляло, и даже ей я не призналась, где нахожусь. Она обиделась. Кажется, даже сильнее Виталия. Еле отговорилась, сваливая на книгу. Мол, она так хорошо пошла, боюсь отвлекаться, чтобы не сбиться. Но чем скорей я ее закончу, тем скорее мы увидимся. И Лялька неохотно, но смирилась.

– Раз здесь ничего личного, так уж и быть. Подожду. Но все-таки я чего-то не понимаю. Ну-ка, Таська, как на духу: скрываешь от меня что-то?

– Ровным счетом ничего, – заверила я. – Просто мне надо было отдохнуть, а теперь гоню роман.

Впрочем, она и дальше продолжала звонить, ежедневно информируя меня о московской жизни. Где они с Толей были, кого из общих знакомых видели, куда ходили. Этого мне было вполне достаточно для иллюзии сохраняющейся связи с миром. И книга моя успешно продвигалась все дальше и дальше.

Через неделю мне позвонил… Игорь.

– Здравствуйте, Таисия Никитична, – бодро начал он. – Что поделываете? Чем занимаетесь?

– Очень важным делом! – в тон ему откликнулась я. – Можно сказать, коммерческой важности. Изобретаю новый способ применения туалетной бумаги.

– Необычайно занимательно и высокодуховно! – Он прыснул. – Я совершенно заинтригован. Но позвольте узнать, чем вас не устраивает традиционный способ применения?

– Своей, если так можно выразиться, малой эстетичностью.

– Боюсь, не очень вас понял. Нельзя ли поподробней? А то тема уж больно интересная.

Я не выдержала и расхохоталась.

– Раз вам так уж интересно, извольте. На самом деле все очень просто. Может, конечно, я раскрываю глубокую коммерческую тайну, но вы свой человек.

– Мне, Таисия Никитична, смело можно доверить любую тайну, даже про туалетную бумагу, – раздался в трубке его заговорщицкий шепот.

– Ладно, иду с вами в разведку. «Атлантида» выдала мне наряд на «продакт плейсмент». Знаете, что это такое?

– Естественно. Эдакая ненавязчивая реклама товаров народного потребления в кинофильмах, телесериалах…

– Ага. И в книгах. Герой хватает топор, чтобы зарубить врага, но топорик у нас не простой, безымянный, а какой-нибудь известной фирмы. В кино клеймо покажут, а в книге пропишут название.

– Понятно. Тогда перед вами задачка. Туалетная бумага вещь специфическая.

– А мне, по условиям, надо упомянуть ее не меньше трех раз. Первый раз я ей промокнула кошачью лужу, второй – ребенок героини таскал бумагу в школу, нажевывал из нее шарики и плевался через трубочку в одноклассников.

– Оригинально, – одобрил Игорь. – И что, этот милый мальчик, плюясь, каждый раз восклицал: «Лучшие шарики из бумаги…» Как она у вас там называется?

– Неважно! И ничего он не восклицал, а маму попросил покупать теперь только бумагу этой марки. Другой, мол, плюется хуже.

– Чудный парень. Узнаю себя в детстве. Только я бы не стал говорить маме. Но, с другой стороны, какой же тогда «продакт плейсмент»?

– Вот вам смешно, – простонала я, – а мне еще третье появление проклятого «продакт плейсмента» изобретать.

– А если прямо по назначению? – посоветовал он.

– Дудки. В договоре прописано, что пропаганда прямого назначения настоятельно не рекомендуется.