Ожерелье из разбитых сердец - Светлана Лубенец Страница 27

– А приехал я раньше потому, что, во-первых, все нужное уже было сделано, во-вторых, хотел быстрее увидеть тебя, – объяснил он, а потом вдруг добавил: – Сначала просто хотел увидеть, а потом...

– А что потом? – почему-то испугалась я.

– А потом уже не просто...

Я почувствовала, что мое тело опять костенеет. Я даже не смогла поднять на Кирилла глаза, только прошептала куда-то себе в ямочку между ключицами:

– Что значит «не просто»?

– Ну... я по порядку... – начал он. – Чтобы тебе было все понятно... Ты же знаешь, что я поехал с двумя женщинами: с Судаковой – начальницей планового отдела и с экономисткой Маргаритой Васильевной. Женщины набрали с собой в дорогу кучу современных романов в мягких обложках, а поскольку погода была очень плохая, вечерами читали их напропалую в гостинице. Я сначала маялся дурью, смотрел телевизор, листал газеты, журналы. Книгу я с собой взял чересчур серьезную, и она у меня в той обстановке никак не шла. От скуки попросил какой-нибудь легонький романчик у женщин. Судакова дала мне один. Сказала, что он не такой уж и легонький, но в условиях гостиничного безделья наверняка и у меня пойдет хорошо. И он действительно пошел... Написан хорошим языком, и события в нем разворачивались очень бурно, но... Понимаешь, Тоня, чем дальше я читал, тем больше впадал в состояние так называемого дежавю.

– То есть? – Я наконец смогла поднять на него глаза. Непонятно, какого черта он рассказывает мне о какой-то дурацкой книжке.

– Я читал, и мне казалось, что все описываемое очень знакомо, что все это уже происходило где-то рядом со мной... То есть я не был участником этих событий, но... Словом, Тоня, я точно знал, чем кончится этот роман.

Я молчала. Я не знала, что ему сказать, а он закончил так:

– В общем, я не буду тебе пересказывать сюжет. Тебе лучше прочитать это самой.

Мастоцкий порылся в своей дорожной сумке, которую еще так и не распаковал, и достал из нее маленький пухленький томик в яркой обложке. На ней была изображена лежащая на полу красивая женщина с запрокинутой головой и остекленевшими глазами. Женщина была явно мертва. В ярко-алой лужице крови, которая вытекла из-под головы покойницы, мокла белая гвоздика. Я не могла не вспомнить те гвоздики, которые выронил в осеннюю грязь Вадичка-Маугли. Да... дежавю... Мне стало очень не по себе. Судорожно поведя вмиг озябшими плечами, я прочитала название – «Двойная ошибка». Автором была Манана Мендадзе. Да-да! Та самая Манана, каждая вновь вышедшая книга которой становилась бестселлером. Я, признаться, и сама пару раз покупала ее романы. Она писала сентиментальную прозу с элементами детектива. Об этой Манане почти ничего не было известно. Ни один из самых расторопных и наглых папарацци не сумел сделать ни одного ее портрета. Личность Мендадзе, несмотря на большое количество изданных романов, оставалась загадкой. Поговаривали о литературной мистификации. Романы приписывали перу то одной известной литераторши, то другой, и с нетерпением ждали, когда наконец все объяснится. С завидной регулярностью бульварные газетенки хвалились, что в следующем номере непременно дадут интервью с Мендадзе и опубликуют ее снимки, но обещанное так ни разу нигде и не появилось. Представители издательства «Марс», которое выпускало книги Мананы, на все провокационные вопросы СМИ каждый раз только разводили руками и говорили, что строгая конфиденциальность – условие, выдвинутое автором. Еще они говорили, что если читатели хотят и впредь читать книги Мендадзе, им лучше прекратить задавать вопросы, а бежать в магазин за новым ее романом, пока экземпляры еще есть в продаже.

– Ты знаешь этого автора? – спросил меня Мастоцкий.

– Ну-у-у-у... читала несколько ее книг... – ответила я, уже чувствуя отвратительный холод в желудке.

– И что?

– Что?

– Тебе книги этой тетки ничего не напоминали?

– Ничего такого... обыкновенные истории...

– Обыкновенные?

– Финал, как правило, трагичен, но читать всегда интересно.

– Ну-ну... – проговорил Кирилл с неясной интонацией.

– Что значит это твое «ну-ну»?! – взорвалась я, потому что нервы и без того были уже на пределе.

– Не стоит злиться по пустякам, – заявил Кирилл и усадил меня обратно в кресло, с которого я вскочила. – Лучше почитай, а я пока... посплю... с твоего разрешения. В поезде как-то не выспался, да и сегодня ночью... твой сон караулил...

– Зачем? – удивилась я.

– Сам не знаю, – пожал плечами Мастоцкий. – Мне казалось, что если я надолго отключусь, с тобой непременно опять что-нибудь случится.

– А сейчас не боишься?

– А сейчас – белый день!

Мне хотелось еще что-нибудь сказать Кириллу, чтобы не начинать читать книгу, которой я уже здорово побаивалась, но сказать было решительно нечего. Мастоцкий тоже как-то нервно передернул плечами и пошел на кухню, где у него стоял небольшой диванчик. Мне не понравилось, что он не стал ложиться возле меня на диван нормального размера. Кирке будто хотелось оставить меня с романом Мананы один на один. В общем, мне не нравилось абсолютно все...

Еще раз «полюбовавшись» на застывшие глаза покойницы на обложке, я вынуждена была приняться за чтение. Роман, как всегда у Мендадзе, захватывал с первых же страниц. Она всегда писала очень живым, образным языком, а кроме этого, была женщиной, что называется, до кончиков ногтей. Мысли, сомнения и терзания героинь были так понятны и знакомы, будто списаны с меня. Но не это же Кирилл называл дежавю. Ему-то откуда знать образ мышления женщины!

Но по мере продвижения сюжета я поняла, что Мастоцкий имел в виду. За три с половиной часа я одолела роман.

Он состоял из трех частей, написанных от трех разных лиц соответственно. Начинался он рассказом двадцатилетней девушки, которая в поезде Москва – Санкт-Петербург познакомилась с сорокалетним мужчиной. Их билеты оказались на одно место. Методом очень сложного обмена местами и билетами проводнице удалось рассадить всех пассажиров с учетом их требований и претензий, и девушка оказалась рядом с мужчиной. Они разговаривали всю дорогу, и девушка, разумеется, влюбилась. До этого она общалась только со своими сверстниками, и мир взрослого, умудренного жизненным опытом мужчины показался ей необыкновенным. Потом они встречались в Петербурге. Любовь девушки крепла с каждой новой встречей. Она была убеждена, что тоже любима, а потому решилась познакомить возлюбленного с матерью.

С этого места рассказчиком становится мужчина. Выясняется, что он страшный бабник, ловелас и циник. Несколько раз был женат. Жить ему скучно, поскольку прошел все огни и воды и знает наперед, чем кончаются любые романы. Восторженность юной девушки его всего лишь забавляет. Ему нравится ее нежное тело, нравится наставлять ее и учить сексу. Жениться на ней он не собирается, поскольку вообще уже зарекся «ходить под венец». Он уже раздумывает над тем, как бы половчей ее бросить, когда девушка предлагает ему познакомиться с матерью. Он не отказывается, потому что мамаша может оказаться тоже ничего себе женщиной. Ей должно быть лет сорок с небольшим, что для современных, следящих за собой женщин – вовсе не возраст. Мать действительно оказывается красивой моложавой женщиной и нравится ему не меньше девушки. И мужчина начинает игру, которая будоражит ему кровь. Жизнь вновь становится интересной. Для начала он влюбляет в себя мать, а потом, чтобы увеличить поступление в кровь адреналина, намеренно сталкивает обеих женщин друг с другом, дабы посмотреть, как те будут себя вести в столь экстремальной ситуации. Ему безумно нравится выступать сразу в нескольких ролях: и режиссера-постановщика разворачивающегося действа, и главного исполнителя, и зрителя, который наблюдает за происходящим как бы со стороны. Он давно не был в состоянии такого подъема, а потому молодеет и хорошеет прямо на глазах, и бедные женщины привязываются к нему еще крепче.