Хомут да любовь - Маргарита Южина Страница 27

Ксения до дома добралась без приключений.

Уныло потрепала Боса по загривку и побрела в ванную, смывать красоту. Долго и старательно терла щеки, чистила зубы, а потом пристально таращилась в зеркало.

– Ну и правильно, – сама себе доказывала она. – И за что это меня Соболь полюбить должен? Меня даже и Сидоров-то не сильно обожал, чего уж там, а этот все же не Сидоров, ему подавай... Лину. А потому что нечего было рождаться с такими вот глазками! Ы-ы-ы! – выпятила она челюсть вперед и от этого стала уж и совсем страхолюдная. – Еще и синяками украсилась! Царапины! Не женщина, а убожище!.. А рот! Ну кто сейчас на такой рот посмотрит?! Надо, чтобы губы, как у Анджелины Джоли, а тут...

Ей было плохо. Она только представила, как сейчас Соболь обнимает Лину, как она доверчиво склоняет ему голову на плечо, как он трогает ее волосы... Ксения ясно видела, как они вместе садятся в машину и едут к Лине... А дальше... дальше она видеть не хотела, специально даже зажмурилась. Тьфу ты, зараз-за! Тут же внутри железным ежом зашевелилась ревность. И прямо всю выворачивало наизнанку.

– Вот блин... – скрипела зубами Ксения и еще пристальнее вглядывалась в зеркало – ну хоть что-то у нее красивое должно быть!

Может быть, брови? Да какие там брови! Кустиками по всему лбу разбежались, тоже еще – воронье крыло называется! Пока углем не нарисуешь, никто и не заметит!.. А глаза... Нет, тут и вовсе ничего особенного, не косая, и то ладно, здесь и накраситься можно. Тогда что?.. Зеркало честно показывало – ничего! Ничего особенного.

И тогда Ксюша взяла помаду и нарисовала себе губы, как у клоуна. От уха до уха. А потом подвела глаза – черным карандашом, сильно, смачно, вывела брови, изогнув линию немыслимой кривизны, и выражение ее лица стало и вовсе зверским.

Когда она вышла, даже Бос отшатнулся от нее, но, подергав носом, тут же успокоился.

– Вот уеду я, с кем ты тут останешься? – грустно присела к нему Ксения. – И варить тебе никто не будет... да тебе и сейчас никто не варит, Соболь мне запретил и близко к кухне подходить... Он даже тебе какие-то готовые корма покупает. Зато я с тобой гуляю, а потом, когда уеду... Стоп!

Ксения медленно поднялась. А ведь ей и в самом деле надо уезжать. И срочно! Это ж... Ей теперь здесь ждать нечего, а... а Соболю даже девушку привести некуда! Какой ужас!

Она подскочила к журнальному столику и вытянула несколько журналов с объявлениями.

Объявлений о сдаче квартир внаем было превеликое множество – просто целые страницы! Ксения выбрала первый же телефонный номер и сняла трубку.

– Алло, я бы хотела снять квартиру! – нервно заговорила она.

– Сейчас? – отчего-то удивился незнакомый голос.

– М-м-м... да! Именно сейчас!

– Девушка... а вы на время давно смотрели? Сейчас первый час ночи...

– Ну и что? – не собиралась отступать Ксения. – А мне сейчас нужно!

– Девушка... м-м-м... а вы знаете, мы уже не сдаем квартиру!

– Это почему?

– А вот! Вот такие мы капризки! Не сдаем и все! – и трубку бросили.

Ксения сначала хотела набрать номер еще раз, но потом подумала и решила начать поиск с утра. Даже если ей и удастся найти квартиру, еще нужно время, чтобы собрать вещи...

Она уселась на кухне, налила себе чаю и загрустила. Как же хреново грустить одной, а у нее здесь ни одной подруги нет, даже пожаловаться некому... разве что Босу...

Когда в дверях осторожно заворочался ключ, она от испуга окаменела – не могла сдвинуться с места. Вот так! Стоило Соболю остаться где-то ночевать, а враги уже прознали и прут прямо в двери, напролом! А может, это Соболь? Но у него нет привычки открывать двери ключом... и потом, его сегодня домой и калачом не заманишь...

– Ксения!! – негромко позвал Соболь. – Ты спишь?

Все-таки это был он! Ксения почувствовала, как у нее внутри запрыгал мячик.

– Уй, – тихонько от радости взвизгнула она и тут же принялась стирать нарисованную красоту. Вот черт! Сейчас Соболь зайдет, а тут она, вся такая Елена Прекрасная!

И Соболь зашел.

– Н-ну т-ты... – завидев ее, отчего-то стал заикаться Эдвард. – Чего это с тобой? Ну на лице-то! Что это у тебя за гадость? Боди-арт, что ли?

– Да черт его знает... – хихикнула Ксения. – Я уж и не помню, как эта штука называется... это я в аптеке купила... чтобы синяки прошли. Ну это маска такая! – отчаянно врала она, не переставая тереть щеки.

Потом все же догадалась, бросилась в ванную и щелкнула замочком.

– Вот дура, а? Намазалась! И без того не красавица, так не-е-ет, надо окончательно уродиной выставиться!

Когда она вышла из ванной, Соболь сидел на кухне и задумчиво тянул кофе.

– А что, у Лины квартиры нет? – невинно спросила Ксения.

– У Лины? – обернулся к ней Соболь. – Не знаю... а почему ты спросила?

– Н-ну... я думала... я уже и не ждала тебя сегодня, – пожала плечами Ксения.

– Чего-о? – протянул Соболь и шутливо насупился. – Ты о чем думаешь, пошлячка! Да у нас с этой светлой девочкой все как в старину! Полгода – и первый поцелуй, чуть что не так – и ворота дегтем! А ты... а ты уже небось к себе тут гостей назвала? Своего этого... как его... Круза, да?

– Ну а чего ж я, прекрасная девушка, зря простаивать буду... – пожала плечиками Ксения. – Уже вылетел, наверное, бедолага.

– Ну вообще! – вытаращил глаза Соболь. – Не успеешь за хлебом выйти, а тут уже и гулянки устраивают!

И он с веселым добродушием направился к себе в кабинет.

Ксения мгновенно забыла, что зеркало не удосужилось показать ей ни одной прелести из ее, Ксенькиного, организма, плюнула на красоту и почувствовала себя великолепно.

– И как же славно воспитывали нас наши предки! – тихонько бурчала она в большое ухо Босу. – Ты только подумай, как звучит! Полгода – и первый поцелуй! Это ж песня!

Сидеть на одном месте она не могла. Ей так сделалось хорошо оттого, что в двери ворвался вовсе даже не очередной Аркадий, и что Линочка оказалась такая умничка, догадалась остаться немножко загадкой для Соболя, и что... Да просто хорошо, и все!

Линочка! Да!

Ксения вскочила и подошла к кабинету Соболя. Надо срочно узнать, что делать с портретом Лины! Вообще-то можно ей подарить, но вдруг он захочет оставить картину себе!

Она тихонько поскреблась и отважилась войти – в конце концов, она ж не в спальню к нему!

Соболь сидел за столом, склонив голову над какими-то бумагами, и выражение его лица было самым угрюмым.