Дневник романтической дурочки - Любовь Шапиро Страница 27

Несмотря на излишний романтизм, я всегда себе говорила правду. Однажды, уставившись в зеркало, я договорилась со своим отражением больше ничего не ждать и ни на что не надеяться. Но выдержала недолго. Буквально через два дня позвонила Руфе и напросилась в гости.

— Как хорошо, что ты вспомнила обо мне. Теперь большая редкость, когда молодые навещают нас, стариков, — сказала старая дама, впуская меня в квартиру.

Я с подозрением посмотрела на нее, нет ли в ее словах иронии, желания меня поддеть.

— Приходится много заниматься, мне скоро поступать, — начала было я оправдываться.

— Я понимаю, поэтому благодарна тебе. И готова сразу же перед тобой отчитаться. Митя прислал письмо. У него все в порядке, но когда приедет, не знает.

В это время появилась Маша и, зыркнув глазами в сторону Руфы, быстро направилась на кухню.

— Что это она? — удивилась я. — Не поздоровалась даже. Может, обижена на меня?

— Она обижена на весь свет, — уклончиво ответила Руфина. — Ты знаешь, Лера, кажется, у нас появилась возможность подать прошение о пересмотре дела Данилы.

— Здорово. Выяснились какие-то новые обстоятельства?

— Нет, но кое-что в старых осталось не проясненным. Только я никак не могу заставить Володю сдвинуться с места.

— Неужели ему не хочется помочь собственному сыну?

— Не знаю.

— То есть как? Не понимаю.

— Это длинная и сумбурная история. Володя женился очень рано. Ему было неуютно в жизни. Мы же с ним семья то ли врага народа, то ли нет. Мой муж был очень крупным инженером, делал самолеты. Когда, наконец, очередь дошла до него и его пришли арестовывать, у него не выдержало сердце. Он умер прямо на руках у энкавэдэшников. И было непонятно — то ли нас высылать, то ли нет. На всякий случай я решила, что лучше уехать из Москвы. Практически на этом моя карьера примадонны столичного театра закончилась. Но надо было спасать Володю, да и Эвку тоже. Я решила, что буду останавливаться во всех городках, где только есть театрики, и там, где возьмут, там и осядем. К счастью, мы не очень далеко уехали. И мне даже дали приличное жалованье.

Но для Володи все произошедшее стало тяжелым ударом. Все перипетии его сломали, и он пошел вразнос. Обычная история. Потом связался с какой-то жуткой дамой, уверял, что только она его понимает. Я с Эвкой, как тебе известно, во время войны оказалась в Прибалтике, позже мы еще покружили по стране — я решила перестраховаться. Только в 56-м мы все собрались в Москве. Благодаря Ларику нам вернули квартиру.

— А та дама?

— А та дама тоже приехала, с ребенком.

— Это был ее ребенок?

— И Володин. Данила.

Руфа замолчала и держала паузу довольно долго.

— Думаю, Лера, я сама во всем виновата. Считала, что если родители — сильные люди, то и их сын способен преодолеть превратности судьбы. Но ошиблась. Не стану описывать все наши злоключения, скажу только, что Володина пассия угорела. Уж не знаю, как и что. Она вроде бы отравилась газом. Включила плиту, и все.

— Зачем?

— Ревновала и решила всех наказать. Очень экзальтированная и безответственная была женщина, эта Тамара.

— Кого же она ревновала?

— Полагаю, того, с кем тогда жила.

Я ничего не могла понять. Это, видимо, отразилось на моем лице.

Руфа попыталась объяснить:

— Тома завела себе хахаля. Он с ней погулял и бросил. Она же решила, что жить без него не может. Ну и свела счеты с жизнью и со всеми нами. Я-то, честно, считала, что это благо. Но Володя совсем сник. Данечка перешел на полное мое обеспечение. Но сына тоже надо было куда-то пристраивать. Благодаря старым связям устроила его концертмейстером в Большой. Там он и познакомился с нашим эльфом Нюрой, то есть Анной Николаевной. Родился Митя, из которого наша малоудачливая балерина решила сделать звезду, еще не отняв от груди. Отношения с Данилой у нее не сложились. Собственно, никто из них и не пытался сблизиться. Володя не в счет. Он так и остался в той жизни, когда был жив отец. По-моему, он его до сих пор ждет.

— Как же можно ждать? Он же умер во время ареста.

— Видишь ли, нас не было в Москве, когда Анатолия пришли забирать. Информацию мы получили из компетентных органов. А потом к нам в нашу добровольную ссылку приехал его друг Валентин и рассказал удивительную и пугающую историю. Он был военным инженером, приехал в Москву в краткосрочный отпуск и пошел в Большой театр. Постановка его не очень увлекла, и он вертел головой, разглядывая красоты зала. Его взгляд остановился на царской ложе. За шторкой он увидел человека, удивительно похожего на моего покойного мужа, только совершенно седого. Этот мистический рассказ произвел на Вову неизгладимое впечатление. Возможно, и на мне это тоже отразилось. Сын мой не унаследовал от отца ни единого качества, а вот Даня очень похож на деда. Я так боялась повторения Володиного характера, что всеми силами попыталась воспитать свободного, творческого и сильного шляхтича, каким был мой муж. И вот результат.

— Вы же сказали, что сейчас можно снова попытаться вытащить его.

— Я по-прежнему не понимаю его поведения. Конечно, это прекрасно, когда человек надеется только на себя. Но что сделаешь, сидя за решеткой? Может, Даня что-то скрывает? И это настолько страшная тайна, что даже мне он не хочет ее говорить.

— Руфочка, а вдруг теперь Митя сможет что-то прояснить, попробуйте его снова расспросить.

Вдруг из кухни вылетела Маша:

— Да они совсем и не дружили! Что Митька может знать? И время прошло, и его нет в стране. Что без толку молоть. Руфина Константиновна, мне нужно срочно на два дня отлучиться. Сестра заболела.

Обескураженная таким резвым и агрессивным поведением молочницы, Руфа удивленно спросила, откуда внезапно появилась сестра.

— У меня дальняя сестра есть, что об этом говорить было. А сейчас она совсем старая и больная. Надо пособить.

— Ну хорошо.

Маша торопливо схватила сумку, которую явно заготовила заранее и, не простясь, вылетела за дверь.

— Не понимаю, что с ней. Дерганая, в глаза не смотрит и что-то все время шепчет. Как будто молится. Мне в последнее время стало казаться, что меня окружают тайны, о которых знают все, кроме меня. Митя пишет странные письма. Никогда не упоминает имени брата, не спрашивает о нем. Как вычеркнул. А теперь Анна требует, чтобы мы все вели нормальную жизнь и забыли об этой истории. Как будто это возможно. И главное, не разрешает Владимиру обращаться с прошением о пересмотре дела.

Я молчала, так как мне казалось, что Руфина Константиновна, скорее всего, просто вслух разговаривает сама с собой, эта история ее явно надломила и ей мерещатся разные ужасы, которых в действительности нет. Я досидела до конца ее монолога и встала.