Дикая вишня - Джейн Уайтфезер Страница 27

– Мне очень жаль.

Адам боролся с приступом тошноты. Его мать, его восемнадцатилетняя мать, подверглась сексуальному нападению. К его зачатию привело гнусное действие, самое отвратительное из человеческих преступлений. Как он мог так поступить с ней? Как он…

Тошнота усилилась, так что Адам встал и направился к раковине. Когда Сара подбежала к нему, он отшатнулся.

– Не прикасайся ко мне. – Он поднял руку, чтобы предупредить ее движение. Она была слишком чиста, чтобы дотронуться до него, слишком нежна и красива. А его кровь была запятнана. Адам физически ощущал, как она струится по венам, словно жидкий смрад в канализационных трубах. – Как ты думаешь, моя мать пыталась отмыть свою кожу? – Спросил Адам, в мозгу которого уже теснились и сменяли друг друга душераздирающие картины. – Как ты думаешь, она терла себя, пока не потекла кровь? – И поскольку никто не ответил, продолжал. – Я слышал, что именно так поступают женщины после изнасилования. Они пытаются снова стать чистыми.

– Ты должен прекратить об этом думать, – жестко сказал Уильям. – Твоя мать продолжала жить дальше. Она вышла замуж и родила других детей. Теперь она вдова, но ее дочери всего двенадцать. И сыновья почти такого же возраста.

В горле Адама стоял комок. Синди дала жизнь другим детям – детям, которых она хотела иметь. Адам старался порадоваться за нее, но чувствовал только боль. Она отдала его, ребенка, который вырос у нее в животе подобно раковой опухоли. Он был плодом изнасилования.

– Я хочу, чтобы ты поехал домой и взял Сару с собой, – сказал он Уильяму.

– Нет. – Она все еще плакала, ее руки все еще дрожали. – Я люблю тебя, Адам. Позволь мне остаться с тобой.

Он закрыл глаза. Ему было необходимо отослать Сару как можно дальше. Сейчас она жалела его, но вскоре у нее по коже тоже побегут мурашки. Она будет смотреть на него и видеть только раковую опухоль. Он больше не тот мужчина, которого она любила. Он не мог дать ей чистых, милых малышей. Его кровь была запятнана. И как она может выносить его вид? Даже думать о том, чтобы прикоснуться к нему?

– Пожалуйста, – широко раскрыв глаза, умолял Адам ее отца. – Мне нужно побыть одному.

Уильям внял его просьбе и настоял, чтобы Сара собрала в сумку все необходимое. Она взяла туалетные принадлежности и прошептала неверное, фальшивое «до свидания». Адам отвернулся и ждал, когда они уйдут, а потом увидел в зеркале свое отражение. Недолго думая, он поднял кулак и разбил стекло. По запястью заструилась кровь, но Адаму было на это наплевать. Он только что уничтожил лицо своего отца и больше никогда не хотел увидеть его снова.

На рассвете Сара бездумно смотрела на мерцающее изображение на экране телевизора. Она накрылась одеялом, но оно ее не грело. Сара могла думать только об Адаме.

Какая-то тень пересекла комнату, и Сара, повернувшись, увидела своего отца. Его волосы были влажными после недавнего душа, черные и седые пряди зачесаны назад.

– Ты так и не спала, да?

Сара покачала головой.

– Почему ты так рано встал?

– Собираюсь на работу. – Уильям сел рядом с ней и подал ей чашку. – Чая у меня нет, но я подумал, что это тебе может понадобиться.

– Спасибо. – Взяв чашку, Сара поднесла ее к губам. Это был кофе с сахаром и сливками. Вкусная горячая жидкость, казалось, пропитала Сару до костей, прогоняя озноб.

– Сейчас утро, – заметил Уильям. – Наверно, уже можно поехать и повидать его.

– Я об этом и думаю. – Сара повернулась и выглянула в окно. Солнце проглядывало через жалюзи, бросая полосы света на деревянный пол. – С ним все будет в порядке?

– Конечно. У него же есть ты, ведь так? Ты поможешь ему справиться со всем этим.

– Так же, как и ты – мне. – Сара улыбнулась отцу, вспомнив, как она рыдала у него на руках этой ночью. – У меня глаза все еще опухшие?

– Да, но от этого ты не становишься менее хорошенькой.

– Я люблю тебя, папа.

– Я тоже тебя люблю. Ну, ступай, приводи себя в порядок. Есть мужчина, который нуждается в тебе больше, чем я.

Часом позже она открыла дверь номера в мотеле. Кровать все еще была застлана, шторы – плотно задернуты и не впускали внутрь свет. Положив сумочку на стол, Сара повернулась – и у нее защемило сердце.

– О господи.

Адам храпел, разлегшись на полу, его окровавленная ладонь оставила след на рубашке. Зеркало над раковиной было разбито вдребезги. Осколки стекла усеивали стол и опасно поблескивали.

Сара ступила на ковер, опустилась на колени и коснулась плеча Адама. Тот вздрогнул, проснулся и отпрянул, увидев ее.

– Ш-ш-ш, все в порядке. Я просто собираюсь промыть тебе рану.

Он не возражал. Сара вскочила, отправилась в туалетную комнату, намочила в ванне несколько губок и села на пол рядом с Адамом. Под кожей у него застряли кусочки стекла, а некоторые порезы оказались достаточно глубокими. Сара заволновалась.

– Наверно, надо будет наложить швы.

Он отпрянул.

– Это неважно.

Его слова задели Сару, но она промолчала. Сделав для Адама все возможное, она извлекла стекла пинцетом и отрезала угол простыни, чтобы перевязать ему руку.

Адам не был похож сам на себя. Его глаза казались такими пустыми, лишенными выражения, что Сара испугалась. Неужели душа покинула его? «Мой бедный прекрасный Адам», – думала она, часто моргая, чтобы удержать наворачивающиеся слезы. Победитель драконов погибал сам, соскальзывая в пропасть тьмы и боли.

– Потом станет легче, – уговаривала она его, накладывая повязку. Она подумала о том, что, может быть, стоит привлечь Адама в свои объятия, но догадывалась, что сейчас он вряд ли обрадуется ее сочувствию. – Вечно это чувство не продлится.

Он пустыми глазами взглянул на Сару.

– Мне наплевать.

«Ничего подобного, – решила Сара, – это волнует его слишком сильно. Он хочет, чтобы мать простила его за то, чего он не делал». – Это не твоя вина.

– Она стыдится меня. В ее сознании я всегда буду чем-то мерзким.

– Она тебя даже не знает. А если бы знала, то гордилась бы, каким ты стал.

Адам подтянул колени к груди, поставив таким образом заслон между собой и Сарой.

– Ей следовало сделать аборт. Следовало положить конец всему давным-давно.

– Нет, – покачала головой Сара, которая изо всех сил старалась встряхнуть Адама. – Не смей так говорить. Не смей. – Ибо его слова означали, что сам Адам не считает себя достойным жизни. А он ее достоин. Если кто-то и заслуживал счастья, любви, так это он.

– Я полный дурак. – Адам вцепился в колени. Из-за мышечного усилия кровь просочилась сквозь повязку, и на белой ткани возникло алое пятно. – Я воображал о своих родителях всякое. Думал о любви, которая была между ними.