Белые ночи - Валери Слэйт Страница 27

Конечно, по здравом размышлении все это выглядело правильно и логично — разумом Кристина это понимала. Но все равно как-то смутно отдавало мужским эгоизмом. Нечто такое, читаемое между строк. И себя было очень жалко вне всякой логики. Уж слишком резко все оборвалось. После двух недель безумно счастливой, райской жизни опять серая житейская проза. Сразу, без плавного перехода. И неизвестно, когда состоится следующая встреча.

Пока что они договорились, правда предварительно, встретиться через две недели на площади Хёторьй перед концертным залом «Консертхюсет», у статуи Орфея и танцующих нимф. Почему-то совсем некстати вспомнилась феминистская критика этой скульптурной группы как характерного символа мужского шовинизма и эгоцентризма. Огромный и неодетый мужчина возвышается над кружащимися у его ног маленькими глупыми девчонками. Как утверждали злые женские языки, чем-то даже смахивает на лингам перед входом в языческий храм плодородия. Что может быть очевиднее для характеристики искаженных и неравноправных отношений между полами в современном обществе, в котором доминируют приматы-самцы. Да, сейчас Кристине чудился резон в этих рассуждениях…

Она отвлеклась от печальных мыслей, услышав протяжный и громкий корабельный гудок. Паром уже начал отходить от причала, и Матти отчаянно замахал рукой, как будто отбиваясь от очередного шквала дождя, налетающего регулярно через каждые полчаса, как по расписанию.

В эту минуту, в расстегнутом мокром пиджаке и в белой рубашке, с прилипшими к голове волосами, он походил на стойкого оловянного солдатика из сказки Андерсена. Наверное, забыл столь нужное во время дождя изобретение человечества, как зонт, в машине или вообще оставил дома. Это часто бывает с автомобилистами, привыкшими к тому, что «автозонтик» всегда над головой. А может, специально решил показать, как глубоко скорбит о ее отъезде. Дескать, в такую минуту не может думать ни о чем, даже о собственных удобствах. Только о ней.

Но Кристина тут же мысленно себя одернула: не надо быть такой вредной злюкой. Она слишком несправедлива к Матти… Впрочем, вряд ли с такого расстояния он сможет уловить ее нехорошие мысли, да еще сквозь дождевую завесу. Хорошо все-таки, что Господь или природа об этом позаботились. А то как бы складывались отношения между мужчинами и женщинами, если бы они знали все, что каждый думает о другом? Просто ужас, если представить. Вселенская катастрофа.

Молодая женщина не спеша направилась в каюту, успокаивая себя на ходу. Ничего, девочка, привыкнешь. Даже если все пойдет хорошо, это только первая их разлука. Будут и другие. В том числе и по ее вине. А что поделаешь? Так уж несправедливо устроена жизнь. И нет смысла закатывать театральные сцены, тем более без зрителей. Стоять дальше, махая в ответ рукой, как в кино или в романах, пока его фигурка не уменьшится до размеров хлебной крошки… А зачем? Не имеет никакого смысла. В толпе у борта с такого расстояния ее уже не различить, как и его тоже среди провожающих на причале. А смотреть на размытые дождем серые контуры чужого города совсем не хотелось.

К тому же с каждым метром, отдаляющим ее от финских берегов, как-то непроизвольно всплывали другие видения, связанные с планами на будущее. Уже на шведской земле. Мозг автоматически начинал переключаться на родные реалии. На тех людей, которые ждут ее там, дома.

Перед глазами вставала панорама Стокгольма с готическими шпилями соборов в историческом центре города. Причем почему-то не с парадного фасада, каким он предстает с моря, когда на передний план выступает Гамла стан — Старый город — морские ворота столицы и ее историческая витрина, где расположены официальная резиденция короля и здание Риксдага — парламента, а как бы сверху и в профиль. Таким, каким она увидела его впервые во время школьной экскурсии со смотровой площадки на улице Фьельгатан. Самой высокой точки города. Туда обычно привозят туристов.

Спустя несколько лет Кристина любовалась городом с воздушного шара. Конечно, это было нагляднее, масштабнее и зрелищнее. Но каждый раз, когда она вспоминала Стокгольм, то почему-то всегда вначале видела его с этой вот смотровой площадки. Наверное, детские впечатления намного острее и лучше сохраняются в памяти.

Кристина закрыла дверь в каюту. Было очень грустно и очень жалко себя, но плакать уже расхотелось. Она подошла к умывальнику, сполоснула лицо холодной водой и насухо вытерла его полотенцем. Потом критически осмотрела себя в зеркале. Конечно, белки глаз немного покраснели, но в целом выглядела она неплохо.

В молодости нельзя долго плакать, это портит внешность. Уронить несколько слезинок для пущего эффекта, аккуратно промокнуть их платочком, и все. Вполне достаточно, чтобы сразить мужское сердце или просто ослабить психологическое напряжение и устранить дискомфорт. А вот зареванное, распухшее от слез лицо никому не внушает симпатии и сочувствия, даже его хозяйке. Надо уметь держаться с достоинством при расставании. В памяти Матти должен был сохраниться ее образ в максимально обаятельном виде. Ладно, учтем на будущее, мысленно сделала зарубку на память Кристина. А сейчас надо подумать о том, чем бы заняться в пути.

Фланировать в одиночку по палубе… Нет, это исключено. И тем более с каким-нибудь случайным попутчиком. Вроде того Юкко из Миккели. Хватит одного романа, начавшегося на борту морского парома. Два романа подряд — это уже чересчур. Роль коварной, опасной и циничной сердцеедки ей не подходит. Женщина-вамп не ее амплуа. Есть совсем не хотелось, так что поход в ресторан на ближайшее время также отпадал. К тому же хозяйственный Матти засунул ей что-то съедобное в чемодан. На дорожку. И даже какую-то бутылку. Сказал, что это сувенир из Финляндии для ее отца. Якобы от ее имени.

Знаем мы эти сувениры. Мужская солидарность и корпоративность сразу же оживают за столом, особенно когда бутылка пустеет и начинается обсуждение женщин. Отказываться было неудобно, хотя сувенирами из Финляндии для своих родителей она и так запаслась: Парой милых безделушек. И даже для Чештин кое-что захватила, симпатичную куколку в национальном финском костюме. К сожалению, сделанную почему-то в Китае, а не в самой Финляндии. Чештин еще в начале отпуска, когда они собирались в международный молодежный лагерь, решила начать коллекционировать кукол из разных стран. Так что теперь начало было положено.

Перебрав все возможные варианты времяпрепровождения, Кристина решила, что остается только одно. То, что ее всегда успокаивало и отвлекало от проблем насущных. Она достала гитару из чехла и медленно перебрала аккорды. Даже не надо было настраивать. После сольного выступления на выпускном вечере ей ни разу не пришлось использовать инструмент. Странно, но понятно. Вот что значит настоящая любовь — оба были слишком заняты друг другом, процессом взаимопознания, при котором забывается все остальное. А вот теперь все наоборот. Жизнь повернулась к ней другой стороной, и настало время для творчества. Обычно у нее хорошо сочинялись песни именно тогда, когда было грустно. Когда она чувствовала себя одинокой и никому не нужной.

Слова как-то сами собой выплывали из глубин души в такт мелодичному пению струн. Слова о неземной любви, родившейся среди голубых озер и зеленых лесов Суоми. О красивом и сильном белокуром юноше с серо-голубыми глазами, словно вышедшем из финских мифов. И о сказочно прекрасной темноволосой шведке из Страны солнца, появившейся на его пути. Об их встрече на борту волшебного драккара, рассекающего священные воды Балтики. О том, как они взялись за руки и вместе отправились искать общее счастье, свою мельницу сампо. Конечно, у финского эпоса и у современной жизни мало схожего, но ведь каждый человек имеет право на мечту, на свое видение этого мира…