Ищу тебя - Ронда Гарднер Страница 27

Столовой служила светлая комната с длинными и одновременно широкими окнами, впускающими утренний солнечный свет и открывающими вид на цитрусовый сад и парк. В центре стоял большой стол дубового дерева, окруженный деревянными стульями с резьбой в колониальном стиле, а у камина — большая медная чаша с только что сорванными маргаритками. Темно-желтого цвета шторы гармонировали с салфетками на столе. Комната располагала к отдыху и трапезе.

— Стул! — воскликнула Адель, и глаза ее сверкнули торжествующе, когда она указала пальцем на высокий стул, поставленный в торце длинного стола.

Лейла улыбнулась ей.

— Да, твой стул, Адель.

Девочка подбежала к стулу и начала забираться на него. Лейла последовала за ней, чтобы помочь расставить блюда. На столе стояли кувшины со свежим молоком и апельсиновым соком, горшочки с различными кашами и деревянная тарелка с ломтями дыни, поверх которых лежало несколько виноградных гроздей и ягоды клубники.

— Кубика, — ликующе сказала Адель, показывая на ягоду, которую она попробовала вчера вечером благодаря стараниям близнецов.

— Клубника, — поправила ее Лейла, подчеркивая звучание согласных, которые девочка пропустила.

— Кубника, — снова попыталась сказать девочка.

Решив удовлетвориться этим, Лейла протянула ягоду Адель. Девочка закатила глаза, имитируя близнецов, зажав клубнику между зубами. Лейла не могла удержаться от смеха. Это создало радостный настрой у всех за столом, и Лейла воспользовалась желанием девочки учиться, чтобы превратить завтрак в урок английского языка.

Грета принесла им яичницу с беконом, чтобы «малютка чуть-чуть потолстела». Повариха, как узнала Лейла вчера, происходила из немецкой семьи, относившей себя к числу первых поселенцев в долине Баросса, и очень гордилась своей родословной. Это была пышущая здоровьем полногрудая женщина, которая считала, что худоба является оскорблением хорошей пищи.

— Ешь, ешь, — подбадривала она девочку, которая уже подумала, что так называются яйца, пока Лейла не объяснила жестами, что это значит.

Мириам пришла к концу завтрака, ее красивое лицо выражало замешательство.

— Госпожа Дитерли, по-видимому, в планах Джима произошли какие-то изменения. Я знаю, он собирался остаться здесь ради Адели. И Катрин тоже взяла отпуск на неделю. Но, должно быть, что-то случилось либо ночью, либо сегодня утром, так как они оба уехали. И все вещи Катрин тоже исчезли.

Лейла почувствовала приступ сильнейшего беспокойства. Настояла ли Катрин на том, чтобы уехать, но сама не решилась вести машину? Или же Джим поехал вслед за ней, решив, что не должен ее отпускать?

Разум подсказывал ей, что могло быть множество объяснений тому, что произошло между ними. Такая длительная интимная связь соединяет людей тысячами нитей, которые невозможно разорвать без серьезных последствий.

Однако доводы рассудка умолкли, когда Лейла с замиранием сердца вспомнила сон Тома о ряби на воде, разросшейся до мощных волн.

— Они не оставили никакой записки? — спросила она в тщетной надежде услышать что-нибудь утешительное.

— Нет. И я не смогла связаться ни с кем из них, — отвечала Мириам, явно смущенная положением дел. — Это так не похоже на Джима. Он всегда аккуратен до педантизма, — кривая усмешка скользнула по ее губам, — и вполне надежен.

Несомненно, Мириам хорошо известно мнение Джима о недостаточной ответственности отца, когда дело касалось его первой семьи. Лейла промолчала, не желая быть втянутой в семейные ссоры.

Мириам глубоко вздохнула, затем улыбка снова осветила ее лицо.

— Брук предлагает вам посмотреть винодельню. Я могла бы пойти с вами.

— Если вы не возражаете, госпожа Фарли, я предпочитала бы сегодня не уводить Адель далеко от дома, — с твердостью прервала ее Лейла.

Кроме желания находиться поблизости на случай, если вернется Джим, ее останавливали в первую очередь интересы Адели. Чем бы ни закончилось выяснение отношений между Джимом и Катрин и как бы это ни отразилось на Лейле, девочка должна проводить как можно больше времени со своим дядей, поскольку она отдана на его попечение.

К тому же Лейла все еще испытывала беспокойство по поводу замечания Тома о женщине и ребенке и не хотела допускать, чтобы Мириам общалась с Аделью больше, чем требовала обычная вежливость. Поразмыслив, стоит ли сообщать Мириам о предстоящем визите Тома, она решила подождать и рассказать об этом в первую очередь Джиму.

— Тогда, может быть, мы прогуляемся по парку рядом с домом? — предложила Мириам.

Лейла не видела причин для отказа, и они отправились на прогулку все вместе. Мириам в качестве проводника и рассказчика сообщала по ходу дела, когда и кем были посажены различные деревья. Лейла, слишком занятая мыслями о Джиме и Катрин, едва воспринимала все эти факты, но Адели наверняка было полезно узнать новые предметы и их названия.

Мириам с видимым удовольствием удовлетворяла любознательность девочки, и Лейла не находила в этом ничего предосудительного. Несмотря на свою сдержанность, она чувствовала симпатию к мачехе Джима. Но ее смущало то, что Мириам проявляла к ней куда больший интерес, чем к Адели, расспрашивая ее обо всем, в том числе и о семье, в которой она росла.

Особенно Мириам поразил Том, его происхождение из племени аборигенов и то, как он нашел Адель. В конце концов, Лейла сообщила, что Том собирается прибыть сюда на следующий день и хочет остаться до тех пор, пока она не закончит здесь свои дела, чтобы уехать с ней вместе.

— Он будет желанным гостем, — мягко уверила ее госпожа Фарли. — Нам представится возможность поблагодарить его за то, что он вернул нам Адель.

По мере того как тянулся день, Лейла все больше убеждалась в том, что была права, начав этот разговор. Джим не возвращался. Он не приехал ни к обеду, ни к чаю.

Близнецы пришли из школы и фактически взяли Адель на свое попечение, потащив ее за собой в бассейн, а затем в парк.

После длинного дня, наполненного яркими впечатлениями, Адель уже к семи часам падала от усталости. Она заснула сразу же, как только ее головка коснулась подушки. Лейла оставила ее в спальне одну на сей раз без всяких опасений. Теперь Адель знала расположение комнат в доме и не боялась заблудиться. Лейла включила ночник на случай, если девочка проснется, и затем спустилась к ужину с семьей Фарли.

Мальчики-близнецы уже съели пиццу и ушли в свои комнаты заниматься. Таким образом, Лейла осталась наедине с Мириам и Бруком Фарли.

— Я должен извиниться за своего сына, — начал старший Фарли. — Его отсутствие сегодня непростительно. По правде говоря, как и отсутствие Катрин. Не оставить даже записки…

Мириам коснулась его руки.

— Тому должна быть серьезная причина, — сказала она спокойно.

Ее заступничество не смягчило его.

— Я намерен высказать Джиму все, что я думаю по этому поводу, если он все-таки вернется. После того, что он наговорил мне вчера… — Он мрачно замолчал и потряс головой в раздражении.