Тайна Тюдоров - К. У. Гортнер Страница 27

– Там стоит личная стража, – объяснял Перегрин, пока мы пересекали внутренний двор. – Они должны охранять галерею, ведущую в королевские покои, и не пускать туда никого. Их, конечно, можно подкупить, но это рискованно. Человек из личной стражи может лишиться своей должности, а то и головы, если король совсем разозлится.

– А ты знаешь кого-нибудь из личной стражи Эдуарда?

– Это ты знаешь. Твой господин лорд Роберт один из них.

– Я имею в виду такого, кому можно доверять.

Он задумался:

– Есть такой Барнаби Фитцпатрик. Друг детства Эдуарда. Иногда он приходил с королем на конюшню. Но ни разу не произнес ни слова. Просто стоял и глазел. Правда, я не знаю, здесь ли он. От многих приближенных Эдуарда избавились, когда он заболел. Будто бы они подвергали его величество риску заразиться, хотя он выглядел вполне здоровым, пока не появился герцог.

– Перегрин, ты воистину кладезь полезных сведений. – Я шутливо приподнял шляпу. – Если когда-нибудь решишь предать меня, я пропал.

Он укоризненно взглянул мне в глаза:

– Хочешь, чтобы я поискал Барнаби? Может, он и знает, как попасть в тайные покои, если тебе туда надо.

Я оглянулся по сторонам, мельком подумав, что это уже вошло у меня в привычку.

– Говори потише. Да, это может оказаться полезным. Отыщи его, но пока ничего ему не рассказывай. Я не знаю, где буду, но…

– Я найду тебя. Уже ведь находил. Гринвич не такой большой.

– Ну, тогда удачи, – кивнул я. – Что бы ты ни делал, пожалуйста, постарайся избежать неприятностей.

В своей обычной одежде, сбросив куртку здешнего конюха, Перегрин умчался через двор вверх по ступеням лестницы. Шепотом помолившись за него, я направился в противоположную сторону, в то крыло, где размещалась знать. Я решил припрятать свою сумку в соломе возле Шафрана: если кто и посягнет на нее, получит хороший удар копытом. Мой конь был животным смирным, но копаться в своем стойле чужому точно не позволил бы. С собой я прихватил только кинжал, засунув его в сапог; теперь я мог передвигаться быстро и без помех.

Внутри стояла тишина. Я шел по коридору мимо бесконечного ряда совершенно неотличимых друг от друга дверей – некоторые были закрыты, некоторые распахнуты.

«Надо было спросить Роберта, которая комната его», – подумал я, попеременно заглядывая внутрь и дергая щеколды.

Все комнаты выглядели одинаково: портьера из кожи или поблекшей ткани отгораживала небольшую гостиную от крошечной спальни, кое-где были самые простые уборные. Беленые стены, как в Уайтхолле, и полы без всяких украшений. Вся обстановка – будь то табурет, скамья, стол, покосившаяся кровать или соломенный тюфяк на шатких опорах – отличалась строгой практичностью. Никаких подобающих королевскому дворцу излишеств, зато, похоже, здесь не водилось блох, грызунов и зловонных отходов.

После нескольких неудачных попыток я обнаружил в одной из дальних комнат наш кожаный сундук из Уайтхолла и брошенные на него седельные сумки. Заляпанный грязью дорожный плащ небрежно висел на стуле, словно его кинули в спешке.

Вероятно, Роберт отправился сообщить о приезде отцу. Я решил воспользоваться его отсутствием и поискать в сумках ключи. Внезапно послышались шаги. Я метнулся за портьеру. Затаив дыхание и скорчившись, я припал глазом к дырке, проеденной молью в потертой ткани.

В дверном проеме возникла фигура в плаще с капюшоном и сапогах. Помертвев от ужаса, я думал о таинственном преследователе, – похоже, он настиг свою жертву. Однако, посмотрев в дырку, я с невероятным облегчением убедился, что вошедший был ниже меня ростом и более хрупкого сложения. Если Перегрин прав, это не может быть мой таинственный незнакомец.

Пришелец огляделся по сторонам, извлек из одежды сложенный пергамент и положил его на стол, сдвинув оловянные подсвечники так, чтобы письмо сразу бросалось в глаза. После этого фигура стремительно удалилась.

Я сосчитал до десяти и выскользнул из-за портьеры. Взяв письмо в руки, я почувствовал, каким тонким и, несомненно, дорогим был пергамент. Мое внимание, однако, больше привлекла печать: эту «Е» в окружении виноградных лоз ни с чем не спутаешь. Я с трудом удержался, чтобы не вскрыть письмо сразу. Там может быть нечто чрезвычайно важное для меня, способное повлиять на весь ход моей миссии. Но нельзя же просто взять и взломать печать на письме принцессы, адресованном Роберту. Нельзя, но все же… Я аккуратно провел ногтем по краю печати. Воск еще не застыл и легко поддался. С неистово колотящимся сердцем я развернул пергамент. Три строчки, изящно выведенные аристократической рукой, заканчивались той самой «Е»:

Милорд, нам необходимо обсудить дело чрезвычайной срочности. Если это не причинит Вам хлопот, благоволите ответить обычным способом, и мы встретимся сегодня ночью после двенадцатого удара в павильоне. Е.

Я перевел дыхание. В тот же миг в коридоре послышались отрывистые шаги, и я едва успел снова нырнуть в свое убежище. Роберт, по-прежнему в дорожной одежде, ворвался в комнату; его черты были искажены яростью.

– Почему именно я всегда делаю для него грязную работу?

Рывком сбросив перчатки, он швырнул их по углам. Следом, сохраняя обычную невозмутимость, вошла его мать. У меня пересохло в горле, в руках я сжимал вскрытое письмо. Леди Дадли захлопнула дверь:

– Роберт, прекрати. Ты уже не мальчик. Я не потерплю истерик. Твой отец желает повиновения, я же требую его.

– Да ты его получаешь! И всегда получала. Я даже женился на этой тупой девке Робсарт, когда вы с отцом решили, что так будет лучше. Что бы вы ни просили – я делал все.

– Ты примерный сын, и все это знают.

Он холодно рассмеялся:

– Осмелюсь возразить. Мне казалось, примерных сыновей не посылают выполнять столь глупые поручения.

– Это вовсе не глупое поручение, – заговорила она вкрадчиво.

В ее устах такие интонации звучали неестественно и даже жутковато.

– Напротив, то, о чем мы просим, требует всех твоих недюжинных способностей.

– Каких способностей? По внезапному предписанию поехать и арестовать несчастную старую деву? Это сделает любой олух с половиной моего конвоя. Она что, собирается драться? Держу пари, при ней не больше дюжины прихвостней, а то и вовсе никого.

– В самом деле. – Голос леди Дадли приобрел обычный оттенок холодной суровости. – И тем не менее эта старая дева может разрушить все наши планы. – Она сверлила его взглядом. – Мария потребовала полного отчета о состоянии короля. Она угрожает, что, не получив его, возьмет дело под свой контроль. Это означает, у нее при дворе есть осведомитель.

– Разумеется. Она не глупа. И повсюду достаточно папистов, готовых поддержать ее.

– Вот именно, – ответила леди Дадли. – Она того и гляди ускользнет из страны под крылышко своего кузена-императора [7]. Марию необходимо схватить и заставить молчать. Ты единственный, кто способен это сделать. Из твоих братьев больше никто не годится. Ты участвовал в битвах, ты знаешь, как заставить людей повиноваться приказам. Солдаты беспрекословно подчинятся тебе, когда дело дойдет до ареста.